Прошло больше двух недель, в течение которых мы жили в радостном приподнятом настроении. И вот, наконец, получили сообщение от уполномоченного, что в Золотой Рог пришел из Советского Союза транспортный пароход с русскими немцами, которым советское правительство разрешило эвакуироваться в Германию. Маршрут парохода был (забыл название парохода) через Истамбул в Триест в Италии, откуда немцы должны были ехать поездом. Поскольку этот маршрут совпадал с маршрутом, которым мы должны были ехать в Чехословакию, то уполномоченный решил воспользоваться этим обстоятельством и присоединить нас, русских, к перевозимым немцам на русском транспортном пароходе.

Последнее время перед отъездом я находился в американском госпитале в Истамбуле, где мне вторично делали операцию правого среднего уха ввиду его вторичного воспаления»[4].

«Настал, наконец, долгожданный день, когда мы с Соней, запаковав свои немногие вещи в рюкзак и чемодан, отправились на пристань на пароход. На пристани, когда мы подходили к пароходу, на палубе собравшиеся уже там русские приветствовали нас бурными аплодисментами, как каких-нибудь героев. Все русские, ехавшие в ЧСР, хорошо меня знали, так как каждый прошел через мои “руки” (составляли списки для уполномоченного). На пароходе находилось несколько сот русских немцев, которые расположились в трюме парохода. Там дали место нам, русским. Через 1–2 дня наш пароход торжественно выплыл из пристани “Золотой Рог” и направился в открытое Средиземное море. Это спокойное плавание напомнило мне кошмарное отплытие из Новороссийской бухты на пароходе “Екатеринодар” в Феодосию после первого поражения Добровольческой армии от Красной армии. На этот раз мы не находились на положении военных, а плыли на пароходе, хоть и из Советского Союза, а как приглашенные правительством ЧСР и имеющие визы на въезд в иностранное государство. Это вселяло в нас надежду, что и мы, парии, будем под защитой права (т. е. закона. – Авт.) ЧСР, которая о нас будет заботиться»^>[5].

Вот так разошлись пути-дороги Скворцова с большинством его однополчан, которые, минуя Царьград, попали в Галлиполи, а потом из Галлиполийского лагеря на Балканы. Главным образом в Болгарию.

Остается еще добавить, что бывшему дроздовцу Скворцову и его супруге повезло. Сохранилось немало свидетельств того, как бедствовали русские гражданские беженцы в турецкой столице. Например, воспоминания бывшего офицера-кавалериста П. А. Лашкарева, чтобы попытаться себе это хоть отчасти представить. Само русское посольство в Константинополе в те времена являло собой беженское общежитие. Помещения и коридоры были заполнены теми, кто эвакуировался из Крыма и еще раньше из Новороссийска и Одессы. Русские ютились в комнатах, которые удавалось снять в домах на узких улицах, примыкавших к улице Пера. Также русские беженцы были размещены на Принцевых островах в проливе Босфор. В частности, на Антигоне.

В 1922 г. отец-основатель Турецкой Республики генерал М. Кемаль Ататюрк издал распоряжение, согласно которому иностранцы обязаны были покинуть территорию Турции. Именно тогда подавляющее большинство русских изгнанников покинуло берега Босфора.

На сегодняшний день здание русского посольства занимает генеральное консульство РФ. По улице Истикляль, бывшей Пера, ходит отреставрированный трамвай, точь-в-точь такой же, как в начале 1920-х гг. Дома на боковых улицах, выходящих на улицу Истикляль, похоже, мало изменились за прошедшие десятилетия.

Что же касается Галлиполи, то еще в середине 1990-х гг. Союз потомков российского дворянства – Российское дворянское собрание обращалось в официальные инстанции РФ с предложением установить памятный знак в честь пребывания Русской армии в Галлиполи в 1920–1921 гг. Эрэфовские чиновники не услышали это обращение. И только в начале века сего власти РФ профинансировали строительство мемориала на Галлиполийском полуострове.