– Кажется, я вовремя, – проговорил человек в тёмном балахоне и чёрно-золотой маске волка, внезапно появившийся на разрушенной стене святилища. – Всегда напрягало, с каким безразличием ты трапезничаешь сердцами чудовищ, Хати.

Окончив трапезу, рыцарь вытер остатки крови с пухлых губ большим пальцем и, выпустив изо рта белый пар, повернулся к товарищу. Изрубленные стены лабиринта начали быстро расти, принимая прежний вид. Ветви обросли листьями, а поверх них распустились кроваво-красные бутоны роз.

– Сколь сказал, где тебя можно найти, – объяснил своё появление человек в чёрной маске. – Братство объявляет сбор всех отрядов. Гончие без тебя и Сколь не пойдут.

Достав из внутреннего кармана куртки треснувшую колбу с янтарной жидкостью, рыцарь вылил её содержимое на труп зверя и, чиркнув зажигалкой, поджёг. Пламя окутало чёрную тушу, сжигая дотла. Погладив на прощание чёрный камень, он не спеша развернулся и направился к своему товарищу, бормоча что-то невнятное. Когда бойцы покинули территорию лабиринта, над ним появился белый двухуровневый круг с неизвестным цветком внутри и сиреневым свечением. Стеной сверкнули письмена, и он исчез. Сразу после этого на огромных чёрных камнях, выстроенных вокруг этого места, появились надписи на том же языке, которым писались имена погибших на этом месте людей.

Город обняла золотыми руками осень. Маленький город хранил в себе воспоминания из разных столетий. Эти воспоминания хранились в его архитектуре: были здесь и старинные дома с лепниной и белёными колоннами, и советские «коробки», и современные высотки, подпирающие чердаками низкое осеннее небо. Небо было уже привычно серое, но солнце всё же украдкой дырявило тучи и щекотало лучом листву, землю, реку и людей города.

Усыпанный яркой листвой Центральный парк дремал, прислушиваясь к журчанию реки. Наслаждаясь погодой, медленно и грациозно по плитке парковой дорожки вышагивала женщина. Взгляды прохожих то и дело раздражённо останавливались на ней. На фоне общей людской серости эта женщина была слишком яркая. Рыжее пальто, жёлтые брюки, красные перчатки, шарф и сапоги. Жёлто-зелёные волосы напоминали о листве ивы в самом начале осени. Женщина скорее принадлежала окружающему миру, чем человеческому роду.

Она подошла к полукруглой скамейке, обрамлённой высокими туями. Это было её любимое место, но в этот день оно оказалось уже занятым. Девочка лет тринадцати сидела на крашеных досках, опустив голову. По её щекам медленно текли слёзы. Она была невзрачная, серо-коричневых тонов. Коричневая юбка ниже колена, серые колготки, коричневые сапожки. На груди, поверх коричневой вельветовой курточки лежали две каштановые косы. Фетровый серый берет немного съехал на бок.

– Здравствуй, Мотылёк. Что случилось? – наклонилась женщина к девочке, и длинные словно листья ивы серьги звякнули и блеснули на солнце.

Девочка подняла на неё большие серые глаза, какое-то время молчала, а потом расплакалась ещё сильнее. Незнакомка присела рядом и протянула ей яркий носовой платок.

– Почему… Почему люди такие жестокие? – всхлипнула «Мотылёк». – Даже дети! Я не хочу с ними общаться, не хочу с ними играть. Я хочу завести себе зверушку. Котёнка, попугайчика, хомячка – мне всё равно. А родители запрещают, говорят, что я тогда совсем одичаю. Я хочу в кружок натуралистов, а они твердят, что экономический престижней…

– Любишь Природу?

– Как её не любить! Она – красота! Она – жизнь! Что будет с человеком, если природы не станет?!

– Он перестанет существовать.

– Вы, наверное, считаете меня глупой девчонкой…