Папазян от души расхохотался, запрокинув голову. От этого его утиный нос стал еще шире, а глаза, блестящие от алкоголя, превратились в узкие щелочки. Красавцем Гарик не был, но это никогда не мешало ему быть просто мужчиной – во всех смыслах этого слова.

– Не передергивай, кэп: под кроватью у него я не лежала. Я сидела в машине, припаркованной неподалеку от дома свиданий, и наслаждалась симфонией страсти, что звучала в наушниках. И если ты думаешь, что было очень просто в торговых рядах у Крытого засунуть «жучок» в сумочку его любовницы, которую та все время прижимала к груди, то ты очень ошибаешься, милый коллега! Право же, не знаю, что хуже: твой «Ухарь-купец» с его гориллами или одна истеричная красотка, затравленная рогатыми женами своих бойфрендов… Кстати, за эту кассету с «музыкой любви» мадам Халамайзер отвалила мне твое годовое жалованье, товарищ капитан милиции.

– Неужели? Какая несправедливость! – Гарик поцокал языком. – Что такое деньги? Все, что угодно, но только не эквивалент нашей человеческой стоимости! Гарика Папазяна не тревожит звон презренного металла, ты это знаешь. Главное – чтобы ему всегда хватало на «Мальборо», «Алиготе» и мелкую приманку для девочек. А все остальное – от лукавого!

Философ из уголовного розыска разлил по бокалам остатки «Алиготе» и протянул мне пачку «Мальборо». Щелкнул зажигалкой, выпустил витиеватое колечко ароматного дыма и пристально посмотрел мне в глаза.

– Кстати, дорогая… – В голосе капитана появились слишком хорошо знакомые мне мурлыкающие интонации, и я мгновенно насторожилась. – Не оставила ли ты и себе экземплярчик той халамайзеровской кассеты? Мы могли бы вместе прослушать ее как-нибудь вечерком, после службы… А может, сами исполнили бы что-нибудь покруче, а? По-моему, нам с тобой давно пора порепетировать дуэтом, Таня-джан…

Все: прощай мирная дружеская беседа! А я-то думаю – что это наш «Кобелян» сегодня так долго держится в рамках?.. Ну, вот и накликала!

– Гарик, ты же мне обещал, черт тебя подери!!!

– Конечно, обещал, милая! – Я и опомниться не успела, как его жилистая лапа, которая крошит человеческие ребра одним ударом, завладела на столе моей рукой, свободной от бокала. – Я обещал подарить тебе небо в алмазах и все страсти ада, и все вершины мироздания… И я сдержу слово – клянусь своими будущими майорскими погонами! Ты только дай мне шанс…

– Штабс-капитан, вы скотина! – без сил простонала я…

Нет, пожалуй, надо все-таки ему отдаться, чтобы отвязался раз и навсегда! Он ведь не успокоится, пока не занесет меня в свой «кобелянский» список. Да и я наверняка не пожалею: о Гарике Хачатуровиче ходят легенды не только как о классном опере… А с другой стороны, боюсь, как бы наша дружба не лишилась всякого смысла, сведенная к банальному сексу.

Вволю насмеявшись над моими растрепанными чувствами, «штабс-капитан» объявил, что я могу не опасаться за свою девичью честь: в настоящий момент он «благодушен, как барашек на зеленом лугу». «Одна потрясная блондинка из пищеблока вчера вечером наконец-то согласилась утолить жажду измученного Гарика. Вернее, дорогая, вчера мы начали, а закончили сегодня уже по пути на работу…» А меня-де он просто хотел слегка «вздрючить»! Ловко увернувшись от целенаправленной затрещины, Папазянчик продолжал как ни в чем не бывало трепаться, нахваливая попеременно свои мужские и профессиональные достоинства.

Меня неизменно поражает и восхищает в Гарике одно его качество: при своей поистине феноменальной болтливости он умудряется бдительно следить за тем, чтобы с его длинного языка не сорвалось то, что ему не принадлежит, – хоть служебная тайна, хоть просто-напросто доверенный ему чужой секрет. Если кому-то когда-то потребуется опровергнуть ходячую фразу «болтун – находка для шпиона», то могу порекомендовать капитана милиции Папазяна: более яркого примера я не знаю. На заре нашего знакомства, еще не изучив Гарика как свои пять пальцев, я испробовала все способы вытянуть из него секретную информацию – вплоть до самого последнего средства, которое считала стопроцентным. Но так ничего и не добилась. Когда, страстно сжав зубами ментовское ухо, я протянула руку к его брючному ремню, – Гарик придержал мою руку и, обворожительно улыбаясь, изрек: «Таня-джан, если ты таким способом хочешь выжать из меня имя осведомителя – зря стараешься! Должен предупредить как честный мент: выжмешь только то, что обычно бывает в таких случаях, и не больше. Ну как, желание откусить мне ухо еще не прошло?»