– Тогда и я могу спросить вас: а почему вы думаете, что не связано? Как большой знаток и ценитель детективного жанра, вы должны знать, что не стоит с ходу отбрасывать ни одну версию – именно она и может оказаться правильной.

– Почему я думаю?..

«Знаток и ценитель» была явно обескуражена, но сдаваться не собиралась.

– Почему, почему… Да потому, что никакой милиции там не было, когда я пришла! И люди ни о чем таком криминальном не говорили – а уж там собрались такие всезнайки, что палец в рот не клади! Про сердечную недостаточность говорили. «Хорошая смерть», говорили: раз – и готово… Не мучилась. Неужели ты думаешь, что если бы было что-то подозрительное, то Андрюша не вызвал бы милицию? И что та же Оля Журавлева об этом не узнала бы и не раззвонила по всей округе?!

Я только возвела глаза к небу и усмехнулась.

– Удивляюсь я вам, Альбина Михайловна: почему это вы с вашей логикой и дедуктивными способностями живете на одну пенсию? Вам бы в сыщики: самого Шерлока Холмса заткнули бы за пояс!

Соседка ушла разобиженная, и я запоздало пожалела о вставленной шпильке. Ну в самом деле – что с нее возьмешь? Тем более – подружку потеряла… А в этом возрасте, наверное, каждая такая потеря – это и для тебя самой «звоночек»: готовься, голубушка, скоро и твой черед… А, ладно: снявши голову – по волосам не плачут!

Воскресный денек явно не задался, и кофе я выпила без всякого удовольствия. Любимый напиток отравил чувство смутной вины и откровенной досады.

Досада охватывает меня всегда, когда случается непоправимое – особенно со смертельным исходом. Может быть, это называется совестью, может – человеческой душой, не знаю… В такие дебри я стараюсь не углубляться: можно там увязнуть. Не исключено, что это всего-навсего срабатывает профессиональный инстинкт: если, как говорится, «кто-то кое-где у нас порой…» – значит, это мы плохо ведем наш «незримый бой», ошибаемся в стратегии и тактике.

Но досада досадой, а вот ощущение вины… Откуда оно? Анализируя свое бездействие в отношении Варвары Петровны Прониной (с которой я даже знакома не была!), я – хоть убей! – не могла усмотреть в нем состава «преступной халатности». Да, я не встретилась со старушкой, хотя обещала, – вот и вся «халатность»! И даже не по своей вине не встретилась: я не соврала Гарику – действительно забегала к ней. Дала целых три звонка с хорошими промежутками (за это время даже черепаха подползла бы), но за скромной дверью с номером «51», выкрашенной светло-коричневой краской, так и не послышалось ни звука… Что же мне – поселиться под этой дверью надо было?! Нет уж, увольте: у меня есть работа, между прочим, хорошо оплачиваемая!

Шатаясь по квартире, бесцельно переставляя и роняя вещи, я все больше распаляла себя контраргументами. И вообще: какие у меня были факты, чтобы подозревать покушение на бабушку Варю? Так, ерунда собачья: домыслы Альбины Михайловны, «сыщика без лицензии». Одни разглагольствования о «явлениях», а на деле – только «неопознанный» стук в дверь… Курам на смех! Ты вот, Таня дорогая, давеча съязвила по поводу женской логики своей соседки, а ведь она права: нет ровным счетом никаких причин, чтобы связывать смерть Варвары Петровны с этими самыми метаморфозами, если даже они и имели место!

Вернее, не было – до вчерашнего вечера. Когда я узнала от капитана милиции Папазяна некоторые интересные детали «дела десяти стариков». Тьфу ты, черт – девяти! Де-вя-ти! И еще тогда, сразу, мелькнуло смутное подозрение: а не является ли Варвара Петровна кандидаткой на десятое место? Правда, основания для таких подозрений были более чем жидкие: никакие «опекуны» к Прониной не набивались (по крайней мере, об этом ничего не известно), да и квартира ее уже завещана внуку… Но ведь – мелькнули же они, эти проклятые подозрения! А ты отмахнулась… Хотела пойти к ней вчера – и не пошла. А пошла бы – могла б вызвать «Скорую», и бабулька была бы жива! Она ведь, кажется, именно в то время умерла…