Это? Это Кэри Ланкмиллер, владелец судостроительной корпорации, тот, с гаремом?

– Тогда ещё более отличный выбор, – он ответил ехидной ухмылкой на слова владельца бордель-кафе, – даю два часа подготовить документы на эту прелесть. Потом я пришлю машину.

С этими словами он вышел.

А я осталась стоять, в оцепенении уставившись на дверь.

Подождите, давайте отмотаем назад. И я скажу что-нибудь другое, подверну ногу, чтобы не оказаться здесь, умру и самозакопаюсь на заднем дворе. Давайте отмотаем назад, пожалуйста. Потому что иначе выходит, что меня…

Меня только что купили в качестве игрушки для постельных утех.

Вообще-то, по документам, не только девочки из борделя, но и весь обслуживающий персонал, за редким исключением, являлся собственностью бордель-кафе. И я, точно так же, как и остальные, оказалась здесь не по доброй воле, а по велению случайности и давно уже должна была числиться в списках местных куртизанок, если бы не моя невинность. Хозяин решил придержать «ценный товар» для богатых клиентов, у которых фетиш на подобные дела, а пока таковые не объявились, назначил меня официанткой, чтоб не дармоедствовала. Потом все это забылось постепенно, и я так и осталась разносить еду.

Зарплаты нам не платили.

Чаевые отбирали, если не успеешь заныкать вовремя и спрятать неподозрительно. Кафе, правда, предоставляло работникам что-то вроде завтрака и ужина, но порции были нищенские, иногда и едой-то язык не поворачивался назвать. Так что ноги часто подкашивались прямо в разгар смены. Чейс был скрягой из скряг, и содержание целого штата невольников на подножном корму явно обходилось ему дешевле среднерыночных зарплат и социальной страховки.

После появления Феликса, правда, мои финансовые дела пошли несколько на лад. Нейгауз был личностью загадочной и таинственной. Он остановился в гостинице, два этажа которой занимало наше заведение с примыкающим к нему общежитием работников. Магнат от мира сладостей и кофеен был нашим частым посетителем, испробовал всех мальчиков больше от жажды приключений, чем от потребности. А по вечерам долго сидел за любимым столиком с одной из местных газет.

Мы с ним довольно быстро нашли общий язык и расставались хорошими друзьями, когда он уезжал. Я была несказанно благодарна ему за оказанную услугу. Благодаря новоприобретённому навыку я завязала с голодными обмороками, даже начала серьёзно откладывать на побег, правда и этот сомнительный жизненный успех обходился совсем не дешёвой ценой. Да и побег теперь плакал горькими слезами, судя по всему.

На кухне стоял шум, звенели тарелки, и в большом, покрытым слоем жира котле опять готовилось какое-то вряд ли съедобное варево для местного персонала. Я сидела на табуретке в углу, безучастно уставившись на запачканный пол. В дверях появилась Зои:

– Ты чего сидишь вся убитая горем? Не представляешь, как тебе повезло!

– И как же мне повезло? – я, вздохнув, угрюмо уставилась на неё. – «Здрасьте, я ваша новая подстилка», – выразительно взмахнула руками, изображая предстоящий эпизод знакомства с Ланкмиллером. Более… глубокого.

– Всё лучше, чем тут в борделе, – резонно заметила начальница. – Гарем и наше заведеньице – это как небо и земля. Наложниц всё ж не заставляют работать, только сидишь себе, следишь, чтоб кожа мягкая и гладкая была. Ну, и… сама понимаешь.

Её трактовка была вольной и, пожалуй, слишком простой. Но поспорить с ней было трудно.

Зои исчезла минут на десять, потом вернулась с чёрным кейсом и объявила, что бумаги на меня готовы, так что лучше бы нам поторопиться, потому что водитель уже ждёт. Я поднялась с табуретки и, как кукла, отправилась вслед за ней на деревянных, совершенно негнущихся ногах, как будто чужих.