– Здорово! – сказал молодой офицер, чтобы как-то отметить старания Нинки, но не испытывая никаких чувств, глядя на запачканные высохшим сарлычьим дерьмом волосяные концы сантиметров по сорок длиной. «А, может, Оля бы что-нибудь из них сделала, – почему-то вдруг вспомнил он свою любимую девушку, – она такой рукодельницей иногда бывает!».

– Во-о-о-т! Вишь сколько их тут, – она показала правой рукой в угол, где Илья увидел еще одного мужика, спящего на тюфяке, – вот они где у меня!

Она при этом сжала свой сухонький кулачек и ощерилась, показывая беззубый рот.

– А ты ничего, хорошенький, – продолжала Нинка нести свой пьяный бред, – иди ко мне, я тебя приласкаю.

При этих словах она протянула обе руки навстречу лейтенанту, потеряла равновесие, упала со стула на пол и тут же уснула. «Хорошо, хоть так, – подумал лейтенант, – а, если б приласкала?», и испытал подступающую рвоту.

Выскочил Илья из дома – на крыльце один из скотогонов сидит с папироской. Спички спросил и, прикурив, рассказал, что тут происходило сегодня. Оказалось, что у сарлыков хвосты отрезают на границе и оставляют в Монголии. А то, что вырастет у них, пока их гонят до Онгудая, год назад, когда Нинка здесь появилась, стало возможным на водку обменять.

– А она хвосты шоферам продает. Бабы в городе заказывают – шофера привозят, по одному, по два, – продолжал скотогон, – а об этой парикмахерше из Новосибирска еще вчера узнали, что она хочет все скупить. Ну, Нинка и завелась: водителям велела, если увидят, не останавливаться. А как ты ее привез сюда – вообще рассвирепела, нам велела ей ничего не продавать, а у нас и нет ничего.

– Что Людка так ни с чем и уехала обратно? – заинтересовался Илья.

– Да нет, это мы все ходим туда-сюда, хоть на стакан заработать, а Мишка на один раз нанялся, он ей сунул втихаря десяток хвостов, под обещание водки принести для бригады, когда Нинка уже надралась.

Проснувшись, Нинка, было, вспомнила молодого лейтенанта, а потом сразу и забыла. А он в это время уже на перевал с машинами забирался по серпантину и рассказывал Женьке окончание истории с сарлычьими хвостами. Удивлялся, как могут женщины мужиков в руках держать, напиваться до потери сознания, при этом быть совершенно нищими, счастливыми и с царственным видом распоряжаться добром, на котором огромные деньги заработать можно.

Умылись машины белыми облачками на верхушке перевала и вниз – к обрывам над Катунью красавицей. Обрывы крутые, их бомами называют, дорога узкая, с короткими скалистыми поворотами, да скалы сверху нависают – жуть!

– Сразу за бомом будет большое село Малый Яломан, – сообщил Женька на всякий случай, – остановимся, надо воды долить в радиаторы, попить, фляжки наполнить.

Пока парни подливали воду, передавая друг другу ведро, Илья спросил у проходящего мужика, кто здесь постояльца пустить может. Тот ответил, что лучше к магазину пройти – там бабы собирается, это в конце поселка на второй улице слева.

Магазин снаружи смотрелся убого, чуть лучше Нинкиного лежбища. Правда, на скамеечках не скотогоны, а старушки сидели, беседовали, кто-то из них прошипел: «к Вальке пошел». Внутри чистота, полочки и прилавок товаром заполнены. Тут тебе сахар и хлеб, конфеты, мед, печенье, консервы разные, масло трех сортов и даже баран на две части разрубленный покупателя ждет. А за прилавком – женщина молодая средней полноты, черноглазая брюнетка смотрит весело, улыбается! Лейтенант тоже повеселел. Подумал: «может, мечты сбываться начинают!», а вслух спросил:

– Старушки сказали, что Валентиной тебя звать! А на постой молодого офицера не возьмешь?