«Любое спасение временно. Придет и твоя очередь».

Самые худшие страхи, самые немыслимые опасения разом подтвердились. Слезы брызнули из глаз новым, быстротечным потоком. Она в ловушке, и эта ловушка тут же захлопнулась, загоняя ее в угол, как затравленного зверя, которого поймал хищник.

Смерть Джулии не была трагичным стечением обстоятельств. Это было охотой.

В это время Киллиан уже почти доехал до своего особняка, по дороге подбросив Аннику. Сильвия и Трой тоже уже разошлись. Глаза смотрели на дорогу, а мысли блуждали вокруг происшествий сегодняшнего дня. Напряжение, горечь, потеря, странные фантазии, встреча с отцом.

Он вышел из машины и тут же поплелся к дому, поеживаясь от сильного порыва не утихающего ветра, который, казалось, пробирался до самых костей. Нажав на звонок, он стал нетерпеливо ждать, когда же массивная дверь откроется, и парень ощутит приятное тепло и запах дома.

– Мистер Вайт, – отчаянно краснея, одна из служанок отступила в сторону, чуть наклонив голову. Пламенный румянец обжег щеки, и тот коротко кивнул. Он даже имени ее не знал, точнее не удосужился запомнить. Слишком настырная, раздражительная, а такие, как правило, не вызывают никакого интереса. Он поднялся в свою комнату, даже не замечая, как Триша разочарованно смотрит ему вслед, сгорая от злости и несправедливости. Чем она хуже какой-то простушки?

Закрыв дверь в свою комнату, он лег на кровать, отсутствующим взглядом уставясь в потолок. В голове упорно продолжали крутиться события минувших дней, и мозг услужливо подкидывал все новые, маленькие детали, которые он старательно пытался забыть.

Громкая, навязчивая мелодия уведомила о новом звонке, вырывая из тягостных раздумий. Сначала парню не хотелось брать трубку. Это мог быть отец, Анника или другие друзья, обеспокоенные завершением такого вечера, но, однако он заставил себя достать телефон. Кессади.

– Киллиан? – голос звучал обеспокоенно. Сердце сжалось от тревоги. – Мне страшно. Мне очень-очень страшно.

Следующие несколько недель принесли за собой обильный дождь, укутывая плотной пеленой ухоженные домики Бергимена. Наступил ноябрь.

Кессади провела рукой по влажным волосам, смахивая с себя блестящие капли. Погода была крайне приятной, и она впервые почувствовала себя свободной, не обремененной прочными путами злой судьбы. Она впервые ощутила себя в полной безопасности. Киллиан же медленно плелся позади, грязно ругаясь себе под нос. Он ненавидел влажность. Он ненавидел осень и не находил в ее серой красоте ничего чарующего и по истине прекрасного. Как можно любить лютый, пронизывающий до костей холод, граничащий с адским пламенем? Как можно любить мокрый, дождь, который, медленно кружась, застилает глаза своим обилием? Как можно наслаждаться этим и видеть в данном времени года что-то сказочное?

– Ну чего ты там? – Деланс звонко рассмеялась. Капли продолжали плавно опускаться на ее распущенные, слегка волнистые волосы, придавая ей схожесть с русалкой. Она закружилась, расправив руки, и многие проходящие мимо студенты косились в ее сторону с явным неодобрением. Она даже убрала зонт. Вайт резко остановился. Он смотрел, как ветер плавно развивал ее густые локоны. Смотрел, как ее слегка румяное от холода лицо расплылось в искренней, счастливой улыбке. Смотрел, как ярко поблескивают ее глаза в тусклом свете. Кажется, в это самое мгновение он стал понимать, почему осень так прекрасна.

Парень продолжал пожирать ее глазами, будто стремясь запомнить каждую черточку ее лица, каждую эмоцию, которая захватывала девушку в эту секунду, каждый изгиб ее тела в этой куртке. Девушка сама замерла словно статуя. Изо рта вырвалось облачко пара, и она сделала неуверенный шаг вперед, позволяя себе подойти чуть ближе, ощущая слабые отголоски дорогого, но стойкого одеколона, которым он непременно пользовался каждое утро сразу после чашки крепкого кофе.