– Понятно, – только и промолвила Грейс, не найдя что сказать в ответ на эту ставящую в диалоге точку реплику. Разговор как-то не клеился, поэтому гостья перешла к сути своего визита: – Ну, я ненадолго – заберу пару вещей.

Хозяин комнаты безразлично пожал плечами, мол: «Ну ладно».

Женщина какое-то время пребывала в смятении. Она понимала, что стоит уйти от напряжённого диалога и не грузить племянника, но стремление поддержать его в трудный момент перевесило чашу весов в свою сторону.

Грейс осторожно подсела к нему на край кровати. От её пальто веяло прохладой, задержавшейся в коротком ворсе чёрного драпа. Она приобняла юношу одной рукой за плечо:

– Как твои дела?

В этот раз парень уже не стал натягивать на лицо фальшь, но всё равно солгал:

– Всё в порядке. Уже. Надеюсь, и у Вас тоже.

– Время всё излечит, Дэнни. Время излечит, – выдохнула Грейс, похлопывая парня по плечу одними только пальцами. – Твой отец уже не с нами, но иногда я будто чувствую его присутствие. Словно он стоит где-то рядом, за спиной, глядит молча из мира призраков… Он будет жить, пока мы помним его имя. Его образ. Он был для меня… – её голос дрогнул, – замечательным братом. Нелегко терять родных. Понимаю, каково тебе, дитя. Такова жизнь.

Смена обстановки в момент появления тёти отвлекла Дэниела от негативных эмоций, но сейчас он чувствовал, как боль в груди возвращается, всё глубже вонзая когти в и без того обливающееся кровью сердце.

Дэн не понимает, зачем Грейс говорит это. Неужели она не отдаёт себе отчёт в том, что от подобных слов станет только хуже? Вечно люди лезут со своими сочувствиями, даже не представляя, какую боль могут доставить. С одной стороны – поддержка в подобной ситуации важна. С другой – она ничем не отличается от вскрытия едва ли начавшей покрываться корочкой раны. Когда тебе кто-то выражает слова сочувствия, напоминая о случившемся, в то время как ты уже почти начал отвлекать себя чем-то, то силой загоняют обратно. Обратно в этот гроб, доски которого пропитаны невыносимой тоской. И забивают в его крышку гвозди.

Первый гвоздь: «Привет. Я слышал плохие вести…»;

Второй: «…мне очень жаль. Я соболезную твоей утрате…»;

Третий: «…тяжело терять отца, наверное. Тем более, в таком возрасте…»;

Четвёртый: «…но ты держись. Всё будет хорошо…» и так далее.

Подобных гвоздей может оказаться сколь угодно – вопрос лишь в том, сколько их у собеседника. Сколько раз сочувствующий ткнёт в рану. А ведь таких «сопереживальцев» предостаточно. Особенно среди родственников и их знакомых. И каждому непременно хочется высказать то, как ему жаль. Да только устал Дэн от всего этого. Надоели ему лицемерные жалостливые фразы и бесполезные утешения. Всё, что ему сейчас нужно – хорошенько развеяться, что он и планировал сделать этим вечером.

В ответ на жалость тёти он промолчал, в ожидании скорейшего конца этой глупой неуместной драмы, попутно пытаясь противостоять нарастающему посреди горла кому. Его отстранённый взгляд безучастно тонул где-то в пустоте перед лицом, а прижатые к бокам выпрямленные руки опирались ладонями на кровать.

Грейс поняла, что совершила ошибку.

– Ладно, милый, – снова похлопав парня по плечу, она встала. – Не буду отвлекать.

За этим она удалилась, решив наконец оставить племянника одного, что в данном случае являлось лучшим поступком с её стороны.

Парень прикрыл глаза и слегка кивнул.

Как только дверь защёлкнулась, его кулаки сжались, подминая пальцами покрывало. Нужно успокоиться. Просто прогнать боль обратно – туда, откуда она пришла. Затолкать в глухую клетку и закрыть на замок, как опасного монстра, и чтобы ни одно его поганое щупальце наружу не вылезло.