Со стороны противника вышли посмотреть на бой все три тысячи воинов, еще раз прикинув что это все воины и внезапного нападения не предвидится, я посадил коптер – Скьел побежал смотреть бой.

Зурр оказался среднего роста жилистым стариком с большими ушами. Татуировки на руках свидетельствовали о его воинской доблести и о том, что несмотря на его тщедушный вид – это был грозный противник. Они со Скъярдом еще раз повторили при всех условия состязания и дернули друг друга за уши в знак скрепления договора. – Наверное много договаривался, – подумал я, глядя на уши Зурра.

Вышел Бо. В одежде из кожи и замши он выглядел совсем как местный, только его лысеющую шевелюру пришлось чуток подкрасить какой-то вонючей краской, для полного сходства. Сдается мне что краска эта была изготовлена из дерьма дорнов, но Бо я этого предусмотрительно не стал говорить. Хотя, наверняка о ее происхождении он тоже стал догадываться – по мере того как ее наносили, он все больше морщился.

Со стороны противника вышли два дюжих молодых амбала и поджарый, мускулистый ветеран – судя по его шрамам и татуировкам. Они, предвкушая скорую победу, крутили дубинками над головами и подбадривали друг друга резкими криками.

Еще раз все осмотрев, представители сторон спешно удалились, оставив четырех бойцов на поляне. И вот раздалась команда: ги хам! – На этот раз я понял этот возглас не как «дай ему по роже», а что-то типа «оторви ему гениталии ржавыми клещами» – точно надо будет еще повозиться с мнемообучателем…

Через пять мгновений у одного амбала между лопаток торчала половина копья, у второго была сломана шея, а ветеран с открытым ртом и сломанной гортанью захлебывался своей кровью. Никто из противников ничего толком не понял. Наши же союзники зачарованно смотрели на результат того что мы им еще вчера показали, но в более жестком исполнении. Бо намеренно провел именно такие же атаки и теперь спокойно направлялся к краулеру.

Мертвая тишина была прервана голосом Скъярда: на следующее новолуние жду караван с невестой для моего сына!

Кто-то обнюхивал мою ногу. – Морген! Миловидная девушка слегка оттаскивала упирающегося пуделя. Морген – ответил я. Меня слегка сморило, надо было идти домой, там, наверное, гостя уже потеряли. Всего-то минут на пять вырубился, – а столько всего.

Птицы пели как в свой последний день перед смертью – просто какофония какая-то. Свежий, прохладный воздух пьянил. В канале так и плавали два лебедя, проходя через мостик, я замер – в воде виднелись спины здоровенных карпов. Точно – это были карпы, мне ли этого не знать. Как зачарованный я смотрел и смотрел. Они копались в дне, всплескивая хвостами. Здесь никто ни на кого не охотится – вспомнил я свой вывод и с еще большим удовлетворением направился домой.

Сэм – большой, упитанный, добродушный лабрадор, уткнулся в меня своим мокрым носом и избил по ногам хвостом. Он как-то сразу почувствовал во мне родственника хозяев и с первой минуты принял за своего, хотя до этого ни разу меня не видел. Этот хитрован профессионально умеет выпрашивать хозяйскую еду, хотя своей завались. Просто смотрит тебе в глаза, пускает слюну и подметает слегка пол хвостом.

Мои уже соскочили. Дочь на работу, а зять хоть и в отпуске – по привычке.

Завтрак у немцев – отдельная тема. Рано-рано утром, в соседнем супермаркете, который находился в двухстах метрах от дома, пекарня начинает продавать булочки. Черт! Чоорт! – Это не булочки – это наркотик! И с тмином. И с маком. И с тыквенными семечками. И с подсолнечными. И с еще не понять с чем – но очень вкусным. Так вот эти горячие булочки лежали в тарелочке на столе. Масло рапсовое – очень похоже на сливочное, но по мне так вкуснее. Колбаса. – Немцы мастаки по колбасам – это факт! Сыр. – Мои немцы каждые выходные гоняют за ним в соседнюю Голландию, так что сыр настоящий, голландский. И джем… – боже мой, есть голубичный! И клубничный. И с какашками единорога! – Наверное. Цвет и вкус – божественный. Из чего – так и не понял.