Потом втянулся и даже начал рисоваться своим талантом. Подкармливать эго.

Но вот ты один. Вокруг темно. Ты закрыл глаза, давая возможность музыке рисовать картины, ни на что не отвлекаясь. Это твои картины – ты создал их своими руками и красками из семи нот.

Перед тобой проносились луга и леса, вода и небо, блики огня, весна и осень, вереница лиц, и ветер, и дождь, и голоса… шорохи, шепот, шелест, шипение. Ты выпал из реальности. Перестал существовать. Ты сам превратился в нечто эфемерное и парил над миром, сливаясь со своей музыкой высоко, в призрачном эфире, и таял с отголоском последнего аккорда…

Ничто на свете не бесит меня так, как звонок в дверь (и по телефону), когда я играю. И остается каких-то два соло до конца! Это как вспышка света среди ночи, когда мирно спишь. Наверное, я даже зарычал от досады и отбросил гитару на кровать. Щас урою того, кто пришел!

На пороге стояла Катя! Ррррр!!! Я старался быть воспитанным. Что ей понадобилось, да еще в такое время?

– Просто захотелось тебя навестить… Я думала, здесь, как всегда, полно народу, и я не помешаю.

– Я один, – буркнул я.

Я знал, что никакого смущения она не чувствует – просто пытается состроить из себя скромницу.

– Заходи, – я отошел от проема и пропустил ее.

Весело смотреть, как она нарочито медленно разувалась и изящно снимала куртку. Я даже простил ей вторжение в музыкальные пространства.

Свет горел только на кухне, где мы и расположились. Я налил чая. О чем будем говорить? Что у нас общего? О «настоящих людях», о Сене, о музыке? Я узнал, к «настоящим людям» Катя попала случайно: пришла вместе с парнем, с которым потом рассталась, но ходить к философам не перестала – прижилась. Сеня Кате нравился только как друг – она призналась, что они и не целовались ни разу. В музыке Катюша предпочитает готику, дум-готику или что-то типа этого: Macbeth, Sunterra, Evenfall… Из великого множества моих любимых групп она знала только Metallica и Nirvana – их, наверное, невозможно не знать. Чуть более легендарные Rainbow, Sabath и Led остались для Кати неизвестными. Такое впечатление, что человек не сам выбирает музыку, а слушает то, что ему навязали либо мода, либо компания.

Она попросила сыграть что-нибудь. Оказалось, это легко и приятно – она абсолютно не слышит ошибок, таращится на мои руки с видом знатока. Уморительная девчонка. Я играл кое-что из репертуара Армика и Сантаны – она о таких не слышала. Конечно, я не выдавал чужие работы за свои, но видимо, мои лекции ее утомили. Она засыпала на моей кровати.

Я отставил гитару в угол, сел рядом с Катей. Мы долго смотрели друг на друга молча. Она улыбалась – немного кокетливо, а я почти беспристрастно и нагло разглядывал ее.

– Сколько тебе лет? – Не хочу, чтоб меня привлекали за совращение малолетних.

– Восемнадцать, – ответила она, – можешь не волноваться, Дрончик.

Была мысль сказать, как меня на самом деле зовут – передумал. Зачем? Еще перепутает с кем-нибудь.

Так она и осталась у меня. И всю ночь я слушал про себя только хорошее, был согрет чужим теплом и кому-то нужен…

15 марта, пятн.

Катя проснулась рано и разбудила меня, собираясь на работу. Я даже не знаю, где она работает! Подумал об этом сквозь сон и не придал значения. Надо ли вставать, чтобы ее проводить? Не знаю, но ужасно не хотелось – я и так спал три часа. Слышал, как она возилась на кухне, зажигала газ, гремела посудой… освоилась! Шустра, ничего не скажешь.

Часа в три зашел Сеня – ему интересно, почему я в универ не пришел. Не знаю, стоит ли ему сказать, что «его» девушка затащила меня в постель. Решив, что мы все-таки друзья, я рассказал. Сеня сотрясал смехом стены моей квартиры битый час: