Цветёт назло нелепым переменам,
Когда весь лад несётся кувырком.
Она, как кровь, течёт по нашим венам,
Впитавшись с материнским молоком.
И не сломить навязанною новью
Ни ярый дух, ни песен наших ширь
Со всей бескрайней, русскою любовью,
Когда вдвоём – на плаху и в Сибирь;
С ничем неистребимой тягой к воле,
В которой ни границ, ни страха нет;
С тоскою о такой нелёгкой доле
И с верою в Победу и в Рассвет.
Она мечтой всегда парит над нами,
Лишь с ней одной светлеет наша грусть.
Как Китеж-град под светлыми волнами,
Таится в душах сказочная Русь.
От колючей и стылой замети
От колючей и стылой замети,
Когда ветер сечёт, как плеть,
Быль такая всплывает в памяти,
Что и вовсе бы не глядеть.
Только ноет в душе нарывами
(Ночи зимние так длинны!),
Как ревела Земля под взрывами
Бесконечной, как жизнь, войны.
Как спаслась – не крестом и золотом,
Не посулами от властей,
Не серпом поднялась и молотом —
Силой духа своих детей.
Я всё помню, всё знаю. Надо ли,
Снова плакать мне, лад круша?
Птицы Смерти не ищут падали,
Им живая нужна душа.
А другие цветут всё вишнями,
Берегут на ветру свечу.
Рядом с ними совсем я лишняя —
И не грею, и не звучу.
Лишь Рассвета, во тьме горящего,
Словно знамя, несу я весть.
Только горько – от настоящего,
Только страшно за то, что есть.
Я не плачу, я всё же – вольная.
Но нередко в полночный час
За тебя так бывает больно мне,
И за мир, что грустит без нас.
Грозы над Ладогой
Грозы над Ладогой. Выдалась тёплой зима.
Глянь, рыбакам и на лёд выходить неохота.
Только у берега лунок бесчисленных тьма.
Сонная оттепель, вялый базар да зевота.
Зимнему дню до заката всего полчаса.
Спешно уходят с поклажей рыбачьи отряды.
Там по ночам, говорят, до сих пор – голоса,
Рокот моторов, тяжёлые взрывы снарядов,
Гул самолётов и раненых крики слышны…
Лёд и вода, как во сне, превращаются в сушу.
Волны доносят нам эхо минувшей войны,
Волны бушуют, храня неспокойные души.
Слёзы над Ладогой. Вот и ударил мороз,
Только мы с вами мороза не нюхали, братцы.
Плачем, скорбя. А в блокаду не ведали слёз —
Молча родных провожали под лёд ленинградцы.
Из осаждённого Города сколько машин
В путь уходили последний – Дорогою Жизни!..
Частного не было горя. Здесь все, как один,
Крепостью духа и делом служили Отчизне.
Без причитаний и слёз от родных берегов
Юные воины храбро на фронт уходили;
Зубы сжимая, отчаянно били врагов,
И потому, может быть, наконец, победили.
Кажется нам, что блокада давно позади,
Только доныне война душу горечью полнит.
Колокол сердца набатом грохочет в груди:
Пом-ни!
Кораблик
Метелей музыка звучала,
Нева тонула в зимнем сне,
А у замёрзшего причала
Грустил кораблик о весне.
Застыв во льдах, он снова грезил
Красой далёких островов,
Слепящей близостью созвездий,
Манящей вольностью ветров.
Среди звенящей зимней рани,
Над градом мыслями паря,
Он тосковал о капитане,
Что поведёт его в моря
И станет самым верным другом…
А я смотрела, чуть дыша,
Как над уснувшим Петербургом
Летит кораблика душа.
Петербургская весна
Вечер выпал тёмно-синий
После пасмурного дня.
На ветвях сверкает иней,
И ни искорки огня.
Где-то там у виднокрая
Гаснет звук неспетых строк,
Лишь последнего трамвая
Дальний слышится звонок.
Свет и тени. Снег и лужи.
Я одна иду сквозь мглу.
Город, кажется, простужен,
Он тоскует по теплу —
То вздохнёт, то ветром стонет
Над взъерошенной рекой.
Я гранитные ладони
Глажу ласково рукой.
Под нежданною порошей
Мёрзнут нежные цветы.
Успокойся, мой хороший,
Береги свои мосты.
Всё знакомо. Всё привычно.
Поздний час. Ни капли сна.
Ты такая ж, как обычно,
Петербургская весна.
Два Города
Твой Город в объятьях мороза
Седой провожает февраль,
А мой льёт капельные слёзы,
Совсем ему снега не жаль.