Поднял МТК и вопрос об улучшении мореходности «Новгорода». В результате на покатой палубе прибавилась еще одна надстройка – от барбета до кормы, с двумя новыми каютами для отдыха команды. Крыша кают использовалась под установку легкого ходового мостика и деревянной рубки, похожей отдаленно на дачный флигель. Внешность броненосца стала от этого только еще чуднее. Тем более что теперь пришлось разрабатывать для него шлюпбалки: катера и ялики отныне приходилось хранить на той же крыше надстройки.

На новую палубу, образованную этой крышей, вывели кап светового люка. А в носовой части – клюза и «подушки» для якорей. Крылья прежнего мостика удлинили, приблизили к дымовым трубам и соединили с кормовым мостиком в сплошной помост. Переставили мачту к передней стенке штурманской рубки.

За время ремонта прежний командир «Новгорода» капитан I ранга И. К. Вогак получил новое назначение – на Балтику, принимать под командование «Петра Великого». Вместо уехавшего каперанга временно исполнял обязанности командира старший офицер капитан-лейтенант К. Р. Бистром. К лету его закрепили в новой должности и повысили в звании.

На послеремонтных испытаниях «Новгород» в первый и последний раз в своей жизни показал на лаге ход 7,5 узлов. Сколько потом ни пытались от него добиться повторения этого «личного рекорда» – не удалось. Не помогали ни выдача хорошего угля, ни чистка котлов, ни улучшение смазки подшипников главных валов. Видимо, дело было в изначальном несовершенстве машин и, прямо скажем, халтурной их сборке. В таких случаях единичные рекорды возможны при огромном старании экипажа, но считать эти достижения реальной скоростью хода корабля – грех!

К вопросу о ходовой выносливости «Новгорода»: уже через два года его активной службы монитор получил… ограничения на давление пара в котлах. А ведь «огнетрубники», как правило, устойчивы к нагрузкам!

Весь сезон 1875 года броненосец провел в морских учениях. Индивидуальную учебную программу для него составлял все тот же адмирал Попов. Для начала «Новгород» прошел вдоль побережья Кавказа, потом Керченским проливом забрался в мелководное Азовское море и дошел аж до Таганрога.

В этих плаваниях выяснилось, что мореходность у круглого корабля просто… никакая. Несмотря на дополнительные надстройки. «Новгород» поднимал тупым своим носом невероятные буруны уже на пяти узлах хода – и вода гуляла у клюзов, напомним, уже вынесенных на надстройку! Однако качку монитор переносил спокойно, переваливался на волне плавно, с амплитудой крена не более 10 градусов.

Вот чего «Новгород», как выяснилось, вовсе не умел, так это двигаться против волны и ветра. Полз узлах на двух, по самую надстройку в воде, и совершенно не реагировал на перекладку руля. А управляясь машинами, вихлялся на курсе как припадочный.

Однажды весной 1877 года, при начале учений в районе города Очакова, «Новгород» получил приказ сняться с якоря и присоединиться к эскадре. Идти предстояло против ветра силой около 8 баллов, по острой волне. И сам главнокомандующий едва не лопнул со смеху, наблюдая, как, отчаянно пыхтя машинами и заливая волны густым дымом из труб, нелепый черепахоподобный броненосец старательно пытается куда-то ползти. Но лишь баламутит воду на одном месте. Да еще иногда, при ошибке рулевого или штурмана, начинает совершенно глупо крутиться вокруг своей оси…

Вывод из этой анекдотической ситуации был сделан единственно возможный, выразившийся в «боевом наставлении» адмирала всем нынешним и будущим «поповкам»:

«В условиях непогоды придется вам действовать на якоре».