– Куда ты можешь ехать, Мали, если у тебя то и дело болит сердце? – забеспокоилась Ольга.

– Не могу же я лежать тут и думать, что моего Фридриха превратили в чучело, одели в белый балахон и показывают за деньги! Он ведь такой нервный, такой чувствительный!

– Он был когда-то нервный и чувствительный, а теперь ему все равно!

– Тем более отвратительно, что она для заработка использует его безответность! Я должна поехать туда и положить конец этому безобразию.

– А как ты это сделаешь?

– Если понадобится, я обращусь в полицию.

– Ничего себе! – развеселился Савелий. – Знаменитая революционерка Мальвида фон Мейзенбуг обращается в полицию за справедливостью!

– Ну и что? Пусть революционерка! Ради спасения Фридриха я готова просить помощи даже у полиции!

– И напрасно! Полиция вам не поможет!

– Это мы увидим. Довольно разговоров – поехали!

Савелий раскрыл чемоданчик и вынул стетоскоп:

– Займемся сердцем. А сначала расскажу, что мы с Лу услышали. Мы вышли из душной комнаты, где был выставлен Фридрих Ницше, и остановились на крыльце, чтобы вдохнуть чистый деревенский воздух. Я посмотрел на часы и, обнаружив, что до нашего поезда осталось еще довольно много времени, предложил Лу отдохнуть в заброшенной беседке, притаившейся в дальнем уголке сада. Мы сидели молча, переживая кошмар увиденного святотатства. Погода была дивная – лето неспешно переходило в осень, запах дыма смешивался с запахом опавших листьев. И вдруг тишину нарушил нарастающий цокот лошадиных копыт и одновременно топот каблучков, бегущих по камням. Я сидел лицом к воротам и первым увидел, как Элизабет бросилась навстречу подъезжающим к дому дрожкам, запряженным парой славных лошадок.

– Да вы – прямо третий брат Гримм, – хихикнула Ольга.

– Нам, домашним врачам, чтобы иметь пациентов, нужно уметь держать аудиторию, – согласился Савелий.

– Оля, Савелий, прекратите шуточки, дайте дослушать! – скомандовала Мальвида. – Так кто же приехал?

– Вот именно – кто же приехал? С облучка соскочил очень молодой человек, белокурый и стройный, увидев которого Лу просто задохнулась:

– Граф Гарри Кесслер! Что он тут делает?

– Ты его знаешь?

– Наслышана. Мерзкий тип. Его мамаша, по слухам, была любовницей императора Вильгельма, за что папаша банкир получил графский титул.

– Он вас очень рассердил?

– Кто он?

– Этот красавчик граф.

– Не помню. Виделись как-то вскользь.

Я не стал настаивать – понял, что очень. Тем временем граф одну руку протянул подбежавшей Элизабет, а вторую подал элегантной даме, осторожно сходившей в сад по ступенькам дрожек. Лу, конечно, знала всех, кого нужно было знать:

– Подумать только! Этот мерзавец привез к Элизабет Мету фон Салис!

– Кто такая? – спросил я.

– Салонная львица прошлого десятилетия.

Я попытался ей возразить:

– Ну уж прошлого! Она и сейчас выглядит неплохо – не напрасно ведь граф так ее обхаживает.

Но вы ведь знаете, спорить с Лу бесполезно, у нее на все есть ответ:

– А вот и напрасно! Он ничего такого от нее не хочет получить – его интересуют только мальчики.

– А чего же он от нее тогда хотел? – осведомилась Ольга.

– Этого я не знаю. Мы только услыхали, как он сказал:

– Пойдемте наверх, дорогая Мета, вы сами увидите, правду я говорю или нет.

Мальвида усомнилась:

– Вы сами слышали, как он назвал светскую львицу Мету фон Салис просто Мета?

– Я поинтересовался и выяснил: граф Гарри Кесслер всех, кого хочет, называет по имени, ведь он с детства самого императора Вильгельма называл Вилли. Так что нам нет никакого смысла искать помощи у полиции Наумбурга – против графа никакая полиция не поможет.

Лу действительно была знакома с графом Гарри. Вспоминать об обстоятельствах этого знакомства она не любила. И потому постаралась забыть. Но я постараюсь напомнить.