Тогда его спас Кот. Он нашёл потерявшего последние силы Финиста в том самом овраге, одним ударом лапы разодрал ему одежду на груди, а потом очень мрачно посулил, что следующим ударом попросту пришибёт паникёра, если тот немедленно не возьмёт себя в руки:

– Я клянусь тебе, что, пока я жив, я не сдамся, слышишь! Я буду искать того, кто нам нужен, и найду! Ну не может быть, чтобы такого человека не было!

– Да мы уже столько искали… – выдохнул Финист, как-то слегка подзабывший, что Кот может и стальную кольчугу распороть, и самые прочные латы вскрыть когтём, как консервную банку. – И как мне сейчас жить?

– Как жить? Работать иди! Хоть каким-то делом займись, найди себе что-то по душе, глядишь, перестанешь выть и окрестности пугать. Ты ж не волк, чтобы так выражать эмоции! Вон, наш Бурый и то так не вопит!

– Да у меня там…

– Знаю я, кто у тебя там!

– Так зачем ты меня оттуда сманил? Лучше бы я с ними был! Пусть бы лёг с ними в том тумане и не проснулся!

– Так легко хочешь? Да? Крылышки сложил, лапки склеил и всё? Ты мужчина или кто? Ах, мужчина? Вот и дерись за них хоть со всем светом, выживай, хотя бы ради них! Держись, раз упал и крылья отказали, так хоть зубами за воздух! Твой бой сейчас – просто выжить! А я… я буду искать того, кто нам поможет. Буду искать и найду! Обещаю тебе!

Кот ушёл, канул в темноту, заметая дорогу хвостом, и не появлялся много лет. За это время многое изменилось, Соколовский нашёл одну из своих тёток, за каким-то надом прибывшую давным-давно в людской мир, да тут и застрявшую. Правда, пользы от неё было немного, у неё своих проблем хватало – изба отказалась передвигаться, намертво вкопавшись в погреб, потом и ступа превратилась в бесполезную колоду, последней сдалась метла…

А Соколу, к тому времени уже ставшему известным актёром и плотно надевшему на лицо маску романтического красавца, ночами снились то бесконечные волны душной зеленоватой мути, заливавшие его дом, то голос жены, которая напевала дочкам колыбельную, успокаивая их, говоря, что вот и снова показалось солнышко, глядишь, сколько-то побудут они без тумана.

Это уже потом, вернувшись домой, он узнал, что его владения действительно несколько раз надолго полностью затапливало этой мерзостью, но, когда кто-то в людском мире от души, всем сердцем переживал давнюю историю знакомства Финиста и его жены, туман уходил. Пусть ненадолго, но давая его семье пожить под чистым небом.

Вран не мог знать всё это, но смотрел на Соколовского и слова вымолвить не мог – никогда раньше не видел, чтобы у начальства было такое выражение лица.

– Не смотри на меня так… – хмыкнул Соколовский, опомнившись, – Сейчас уже всё гораздо лучше, но, если я что-то и ненавижу всем сердцем, так это ту зелёную муть, которую так искал твой руководитель. Вот же… Иван – с традиционной мыслительной установкой!

Вран с опозданием осознал, что это Сокол его руководителя так элегантно обозвал дyрaком.

– Да нет! Он умный вообще-то… вон, практически в одиночку какую игру создаёт! Правда, пока сделано немного – денег нет. Нанимает таких как я студентов на отдельные задания, так и работает. Так что он умник, конечно! – не погрешил против истины Вран. – Я и близко пока не могу делать то, что умеет он.

– Правда? Тогда чего он искал? Острых ощущений? Это мы ему запросто обеспечим… – рассмеялся Соколовский.

– Эээ, а что нам с ним надо делать? – растерялся Вран.

– Ромочка, ты наивен, как вчерашний вылупень! Нам же что нужно?

– Что?

– Нет, не того Иваном назвали, – ядовито, правда, необидно констатировал Соколовский, – Вран, нам нужно, чтобы люди тем, кто в исконных землях, сопереживали, понимаешь? Знали и помнили! Книги про нас прослушиваются в детстве и надоедают, кажутся скучными, а дальше-то что? А дальше идут в ход бродилки и стрелялки с какой-то мерзостью, которая потом прётся к нам в тумане!