Уже много лет в нашем Казанском храме в деревне Пучково каждое второе воскресенье мы проводим такие молебны. Иногда после них мне удавалось говорить слово об абортах. Наш прихожанин Андрей даже сделал мне как-то комплимент, что у меня дар слова и я могла бы выступать не только перед православными. Но отец Владислав меня осадил, сказав, что «женщины в собрании да молчат». После этого я поутихла и перешла проповедовать в школы перед старшеклассниками.

Про эти-то молебны и спросила Надя, и я ей все в подробностях рассказала.

А вот и субботнее мартовское утречко, и мы едем на причастие в женский монастырь.

Детишки не ели, даже дауненок Глеб стал терпеть. В храм зашли в тот момент, когда две монахини греческим распевом пели Херувимскую. Было очень торжественно и красиво. Храм, в котором шла служба, был маленьким и уютным. Дети и мамы стали растекаться по храму, писать записки и ставить свечи. Вышел алтарник узнать, будет ли кто исповедоваться. Сказали, что дети будут.

«Тем, кому больше семи лет, нужно исповедоваться перед причастием, покаяться в дурных делах и поступках», – шепчу я 12-летним Полинам и восьмилетнему Диме.

«Бабушка, тебе больше семи лет, тебе тоже на исповедь надо!» – толкает Дима в бок свою бабушку.

Она теряется и не знает, что ответить.

Выходит отец Павел, молодой священник в очках, с кудрявыми чернявыми волосами. Поражает его невозмутимое и уравновешенное лицо. Давно я таких лиц не видела спокойных.

Батюшка исповедовал деток. Дауненка Глеба тоже подвели.

А тут и мама Таня мне шепчет:

– Я тоже хочу на исповедь!

– Ну, надо тогда на бумажке написать грехи, – говорю.

– А какие? – удивляется она.

– Ну, из основных – мат, курение, воровство.

– Развелась! – выпалила она как на духу, а у самой, бедной, все время глаз дергается.

– Ну, это, может быть, и не грех, смотря какие там у вас обстоятельства были… – говорю я.

Тут мама Марина говорит:

– И я хочу на исповедь.

Потом и другие мамочки захотели. И вот одна пошла исповедоваться и застряла перед аналоем. Дети стали потихоньку изводиться: из-за исповеди-то причастие оттягивается.

«Вот что! – изрек отец Павел после того, как закончил исповедовать маму, – давайте детей причастим, а потом я устрою для вас общую исповедь!»

На том и порешили.

Одна из 12-летних Полин, отойдя от Чаши после причастия, промолвила: «Фу, какая гадость!»

А Таня спросила: «Что это за ягоды нам давали?»

Стала объяснять, что под хлебом и вином мы причащаемся телом и кровью Христовой. Надо было им, конечно, заранее все объяснить. Но кто же думал, что они ничего не знают?

Причастили всех деток и маленькую Танюшку вытащили из коляски и поднесли к Чаше. Всю службу она сидела в коляске и внимательно наблюдала за происходящим. Казалось, она понимает все в храме гораздо лучше, чем мы, взрослые.

У креста монахини раздавали всем просфорки, а деткам – диск с Евангелием и детские книжечки православного содержания «Первая исповедь и семь таинств церкви».

На общую исповедь выстроились восемь мам. Мама Оля сказала, что она во время беременности исповедовалась, и причащалась, и даже соборовалась. Правда, с тех пор уже восемь лет прошло. Но на все нужно свое желание, потому она в этот раз на исповедь не пошла.

Мама Марина очень хотела исповедоваться, но четырехлетний Артем с родимыми пятнами на лице очень устал. Я вызвалась погулять с ним во дворе, но Марина так волновалась за него, что выскакивала каждую минуту его проведать.

«Как бы он головой не ушибся!» – восклицала она.

И только когда одна из мам уже вышла с исповеди и забрала его в автобус, успокоилась.