– Да никакой он не мой! – вскипела Женя.

– Я не об этом сейчас. Он, похоже, выходит из спячки, раз у него появились какие-то дела в Москве. Ты только что рассказала мне, что у него сегодня встреча с Ребровым. Не только из-за этой Вероники. Как он там сказал, зачем он едет к Реброву?

– Ну, что заедет к Реброву подстраховаться, говорит, что к нему есть еще одно важное дело.

– Вот! Поняла? А так… где Ребров, там наверняка новое дело. А это уже хорошо. Я не знаю, зачем он тебя поцеловал, может, хотел напугать, может, давно и страстно влюблен в тебя, это ты поймешь позже, но то, что он будет, возможно, занят, что его дома не будет, уже хорошо. Он перестанет трепать тебе нервы. С Петром-то вы ладите?

– Да, он защищает меня. Сегодня утром предложил Борису уволить меня с тем, чтобы я работала только на него, на Петра. Это, конечно, невозможно, вообще нелепица какая-то, но сам факт, что он резко его так осадил, дорогого стоит. То есть ты хочешь сказать, что мне надо успокоиться и не обращать внимания ни на Бориса с его закидонами, ни на Веронику?

– Да, конечно! Занимайся своими делами, а когда управишься, поспи, почитай, порисуй, я не знаю… Ты сейчас находишься в таком положении, что тебе можно только позавидовать. Смотри, у тебя есть собственная квартира в Москве, которую тебе подарила Марта. Ты ее оформила, надеюсь?

– Да, там все в полном порядке, – улыбнулась Женя и даже в порыве благостного чувства закрыла глаза. – Это да. Ты права.

– Платят тебе здесь хорошо, редко кому такие деньжищи платят, особенно если учесть, что ты не стоишь у плиты.

– И здесь ты права.

– Так чего ты тогда так бесишься? Подумаешь, девица живет в вашем доме! Развлекись, понаблюдай за этим спектаклем, это же так забавно! Поприкалывайся.

– Думаешь?

Тут Антонина посмотрела на Женю долгим внимательным взглядом и, решившись, сказала то, о чем думала все то время, что слушала подругу:

– Ты влюблена в Бориса. Вот почему тебя так колотит. Ты ревнуешь. И это бросается в глаза.

– Я? Влюблена? Да как можно влюбиться в такого грубияна?

– Значит, я ошиблась. Тогда забей на всю эту историю! Делай спокойно свою работу. Нужно купить постельное белье? Покупай. Но только здесь ты вряд ли найдешь люкс, к которому привыкли твои хозяева. Это тебе надо в Москву.

– Да я знаю. Мы же с Мартой покупали белье.

– Женя, ну почему у тебя такой несчастный вид?

– Не знаю…

Антонина угостила Женю пирожными с кофе, подруги еще немного поболтали, прошлись по торговому центру, купили пару галстуков, зашли в цветочный магазин, где Антонина выбрала себе горшочек с розовой фиалкой, после чего подруги распрощались, и каждая поехала по своим делам.

Женя так и не призналась Антонине в том, что даже кофе не перебил аромат одеколона Бориса, который, казалось, проник в каждую пору ее кожи на губах, щеке. Конечно, она знала этот цитрусовый, наполненный душистостью лайма и нероли аромат, подносила к лицу флакон (белый с зеленым бантиком) английской парфюмерной воды «Penhaligon’s», когда прибиралась в его комнате.

Вот зачем он поцеловал ее? Решил подразнить? Или поиздевался над ней, одинокой молодой женщиной, предназначение которой – это содержать дом в чистоте? Но за что? Что она сделала ему плохого?

А если Тоня права, и Женя на самом деле влюблена в него, да только никак не хочет принять это? Разве сердце ее не начинает бешено колотиться, когда он заходит в кухню или комнату, где она убирается? Разве ей не хочется прикоснуться к нему как к чему-то запретному, невозможному? И как она могла ответить на его поцелуй? Что это было вообще? Ночью у него была Вероника, а уже утром он целует домработницу. Вероника… Что же это получается? Значит, он принял «подарок»?