–Николай Петрович! – с огромным трудом вспомнил Синютин название смешного волнующегося объекта с умоляющим взглядом и состроил удивление: – Голубчик! Какой блат? О чём вы говорите? Грамотные кадры, достойные специалисты – всегда нужны любому предприятию!

Он сам себе не верил, но отвечать что-то нужно было, а потому продолжил:

–Но, позвольте, разве это вы должны решать, куда пойти учиться и где работать в будущем вашему ребенку? Я понимаю, вы волнуетесь. Но подумайте, пристроите вы её в вуз, который сами выберете, а, может, ей не понравится? И будет девочка ходить туда как на каторгу. А потом с горем пополам отмучается, отучится и скажет: «Не хочу я быть экономистом, хочу учителем трудиться. Вы мне всю жизнь испортили». И что тогда?

Синютин выжидающе смотрел на оппонента, но как только тот слегка приоткрыл губы, видимо для ответа, продолжил:

–Да и какие гарантии я могу вам дать? Пока ваше чадо получит профессию, меня уже, может, на белом свете не будет…

Начальник невесело засмеялся и опять, уже открыто, посмотрел на часы, при этом подумав: «Буду на кого попало своё драгоценное переводить – точно не будет. Тьфу, тьфу, тьфу. Надо закругляться с этим простофилей».

–Всё меняется очень быстро. Сегодня так, а завтра по-другому. Извиняйте, голубчик. На данный момент я вам помочь не в силах, – Синютин развёл короткими руками. – Вот когда получите диплом, милости просим. Будет место – с великой радостью примем в штат. А пока, голубчик, мне нужно к директору, ждёт меня. И хотелось бы заметить, за столом я не сижу, а работаю. И работа моя ничуть не легче вашей. Вы взялись рассуждать о том, о чём не имеете представления. Прошу извинить.

Синютин поднялся. Сначала взял в руки рабочий портфель, затем опомнившись, принялся тщательно перебирать бумаги на столе, будто куда-то запропастился один из необычайно важных документов, и найти его требовалось в срочном порядке. Весь вид красноречиво выражал – разговор окончен.

Разочарованный и поникший Тарасов побрёл обратно в производственный цех за женой. Не на такой итог он рассчитывал, наивный человек. Представлял, как обрадует Аню уже зарезервированным местом для Сашки. Ладно, что ж теперь. Синютин же не отказал. Просто сказал, что обещать не может, а когда диплом будет на руках – устроит. Но настроение всё равно упало, как-никак, ожидания не совпадали с реальностью.

Анна Николаевна, увидев мужа, заспешила на встречу:

–Ты куда пропал? Я тебя потеряла…

–Насплетничалась? Пошли домой. Устал сегодня, как чернокожий раб. Спать хочу больше всего на свете.

По дороге зашли на маленький рынок, купили немного говядины и подсолнечного масла. Анна, держа мужа под локоть, выглядела тоже заметно уставшей. Ночные смены с возрастом даются всё сложнее – заметны тёмные круги под глазами, и ноги устало плетутся, не успевая за размеренным шагом мужа. Когда-то эту женщину Николай полюбил с первого взгляда и даже представить не мог, что чувство будет взаимным. Она стала его единственной радостью. А после рождения дочки радость увеличилась вдвое. И больше всего на свете мужчина хотел, чтобы глаза его любимых девочек светились от счастья.

Николай был ребенком долгожданным. Мать говорила:

–Я тебя вымолила и выплакала.

Родители, Галина и Пётр, ждали ребёнка целых семнадцать лет. Поженившись двадцатилетними, надеялись обзавестись большой семьёй, крепкой и дружной. Но прошёл год, другой, а детей не было. Мать Петра, женщина с жёстким характером, подстрекала искать другую женщину. В том, что нет ребятишек, жестоко обвиняла сноху, считала – не стоит сыну калечить себе жизнь и оставаться из-за неё бездетным. Но отец не собирался бросать мать. На все осуждения отвечал: