Девочка взглянула на карточки со словами, после чего развернулась и достала одного из плюшевых медведей. Вместе с иголкой и ниткой из швейного набора. Тоха в полном недоумении взял предметы в руки и поднял взгляд на Хваён.

– Я научу тебя пришивать глаза. В этом деле требуется полностью очистить разум. И я не пытаюсь нагрузить тебя работой, если что.

Затем девочка уселась рядом и объяснила, как работать с иголкой:

– Вставляешь нитку в иголку, протыкаешь медвежью мордочку. Делаешь один стежок, затягиваешь нитку, снова просовываешь иголку сквозь дырочку в глазу и делаешь узелок. Да, вот так. Ты вдохнул жизнь в этого мишку. Разве не здорово?

– Но это же просто игрушка. Он же не двигается, он неживой.

– А откуда ты знаешь, живой он или нет?

– Что за детский сад?

– А мне нравится. И тебе. По лицу видно.

Хваён была права. За те две минуты, что Тоха пришивал медведю глаз, он испытал странное чувство удовлетворения. Вот каково это – с помощью иголки с ниткой сделать чье-то существование полноценным. Чувство, которое возникает, когда тянешь за иголку и тонкая нить проходит сквозь ткань, оказалось ужасно приятным. Как и говорила Хваён, разум Тоха действительно очистился. После пятой пары пришитых медвежьих глаз он снова взялся за карточки со словами. «Nevertheless: тем не менее». Наконец слово уложилось в расслабленной голове. Вечером, во время третьего теста, Тоха в нем не ошибся.

С тех пор каждый раз, когда у него болела голова или до предела натягивались нервы, мальчик вместе с Хваён пришивал глаза плюшевым медведям. Это простое занятие ощущалось как нечто сродни монашеской практике. То же самое было и во время промежуточных экзаменов. За полчаса до теста Тоха, вместо того чтобы пробежаться по изученному материалу, пришивал игрушечные глаза на крыше, возвращая контроль над своим разумом. Слово все-таки появилось и на экзамене. «Тем не менее». В последнем вопросе по английскому, за который давалось три балла. Во время сверки с ответами Тоха гордо вырисовывал круги[18]. Он не наделал ошибок там, где до этого каждый раз ошибался из-за чрезмерного волнения, и в результате поднялся на десять мест по сравнению с последним рейтингом. Юнхёк, конечно, все равно не был доволен, но вот сам Тоха – вполне. Да, он не смог обойти Тохёна или получить признание отца, но зато впервые познал чувство удовлетворения.

Как только итоговые экзамены за первый семестр подошли к концу, Тоха подарил Хваён худи на молнии. Оно было выпущено известным спортивным брендом с символикой Улыбчивого мишки и стала хитом. Рукава на старой кофте, которую Хваён часто носила, уже растянулись – Тоха увидел это и выбрал для нее новую. Поначалу девочка надевала ее с неохотой, но вскоре уже глядела на вещь с широкой улыбкой. На груди самого обычного серого худи вместо брендового логотипа красовалась медвежья морда, и она сочеталась с улыбкой Хваён как нельзя лучше. То были сладкие времена. Хотя мальчик сам же положил им конец.

Когда всем стало известно о том, что они с Тохёном, который учился на класс старше, двоюродные братья, Тоха стал получать непрошеное внимание. Тохён был своего рода принцем средней школы. К его красивой внешности, один в один унаследованной от Чонхёка, примешивалась ложечка печального очарования, приобретенная после продолжительной борьбы с болезнью в детстве, и в довершение – довольно высокий для школьника рост в сто семьдесят пять сантиметров. Он всегда был лучшим в учебе, владел самым большим в Яму состоянием, и, что еще важнее, не было ни одного человека, кто бы этого доброго юношу не любил.