«А вы точно не занимались балетом?», говорит небольшой, но мужественный рот.

«Хи-хи… нет. Ну как, в младших классах ходила немного. А что?»

«У вас красивая осанка. Такая, знаешь, гибкость и хрупкость… молодая веточка; такую не сломает никакой ветер, нет, он обрушит целые стволы, но не тебя, пусть хоть убьется от гнева. И в то же время обычные человеческие руки могут стать роковыми…»

«Аммм… простите, вы все свои впечатления выражаете так… до зябкости изысканно… Гелий? Не устаете от такого необычного имени?»

«Ха-ха… нет. А вы?»

– …Что случилось?! Боже… вы… это… вы в порядке? – Да, – солгала Марина, но посмотрела не на источник голоса, а на собственные руки. Зрелище заставило ее снова зажмуриться

Но слезы сохли быстрее, чем ветер нагонял новые. Из яблочного мякиша застывала реальность со всеми своими острыми углами. Марина вгляделась в черные следы на серой, бугристой ленте, на эту крутую дугу, которая вела туда, куда лучше не смотреть. Мужчина, долбанивший лбом о стекло, имел кровоподтек на лбу, но был здоров и как-то злобно возбужден… черт, кажется, это он ее вышвырнул из салона. Еще какая-то женщина рядом с ним. А где остальные? Неужели сошли? Неужели больше не осталось никого перед аварией?

– Да где же ты, блин, отвечай! – бесился мужчина в телефон у уха, буравя глазами асфальт. Женщина вообще отвернулась. Неужели и она все видела? Только не прислушиваться, только не отвечать!

– …Боже мой, что с девушкой? Она вся…

– Это не ее кровь. Там водитель, он это самое, в общем, она…

Марина вскинула руки к ушам, но было поздно. – …Она пыталась его… ну, как-то спасти, вытащить. Как-то так. – Какой ужас!

Еще не вполне веря в отмену приговора, Марина оглянулась и вгляделась в фигуры тех, кто затеял этот разговор. Один из них – пожилой мужчина в пиджаке, аккуратном, не мятом и не испачканном. Можно было сразу догадаться, что он никогда не садился в маршрутку, не выползал из помятого металла и вообще только вылез из совершенно чужой вселенной, благополучной как пенсия президента и как она же далекой и несбыточной… А в самом деле, откуда он вылез?

Марина успела оглядеться, но куда там – ни домов, ни машин, только лес на все четыре стороны. В такой глуши любой абориген тут же привлекает внимание. Тем чудеснее казалась сама внешность этого старичка. Высокий, худощавый, с аккуратненьким деловым чемоданчиком в руке, он был похож не то на институтского профессора, не то на директора маленькой, но солидной конторки, наверняка заграничной, где не в чести продавать душу маразму. Седые волосы коротко подстрижены, и ни намека на лысину. Небольшие глаза, внимательные, живые, умные и даже хитрые. Моложавое, беззлобное лицо, не враждующее с улыбками, но сейчас почтительно грустное, испуганное, отстраненное. Даже романтичное. Постаревший Байрон, почти остепенившийся в новом мире. Интеллигент, но не обычный постсоветский, который, оставаясь не у дела, бомжевеет быстрее народного самоупийцы. Нет, интеллигент, который не чурается нафталина, но и сохраняется лучше других. Но откуда, черт возьми, откуда?!

А вот второй в ихней паре был уже знакомый, худощавый парень с баулом. В полный рост он казался высоким, длинным, и даже багаж не портил ему изящности бесшерстного кота… или нет, скорее, оленя. Благородного… мда. У него был живой голос. Тихий, правда, и с мутнотцой, но не тряпочный, не зомбячий и не компьютерный, хоть на том спасибо. Да и лицо не такое уж бледное, каким казалось с боку.

– …Да нет. А, это самое, где мы вообще находимся? Просто тут это… дорожный указатель… был. И там какое-то Френово… или Фроново, семь километров…