Маман, вероятно, обладала некоторым магнетизмом, потому что когда я открыл глаза, то увидел, что вокруг нее собралась уже приличная группа людей. Они стояли вокруг стола, за которым она сидела, весело гомонили, чокались фужерами на длинных ножках, а маман улыбалась и тоже тянула свой фужер в общий хрустальный букет.

– Генриетта Владимировна! – Беда вкрутилась в компанию, кого-то оттеснила, кого-то подвинула, и мы оказались прямо перед ней – величественной, как памятник древней архитектуры.

– Разрешите представить вам, – светским тоном защебетала Беда, – ваш сын, Глеб Сергеич Сазонов!

Я готов был провалиться под землю.

Человеку, не привыкшему говорить «мама», очень трудно выговорить это слово в возрасте тридцати лет. Светомузыка чиркнула шальным лучом по лицу маман, она улыбнулась шире, еще шире... подскочила и бросилась обнимать какого-то юношу в безупречном костюме с бабочкой вместо галстука.

– Ну здравствуй, сынок! – со слезой в голосе пропела она. – Красавец какой! И невеста у тебя красавица! – Маман прижалась напудренной щечкой к высокой девушке в салатовом платье, действительно красавице – со смоляными длинными волосами и лицом, словно подретушированным опытной рукой компьютерного дизайнера.

Юноша что-то пробормотал невнятно, девушка рассмеялась, а я, воспользовавшись замешательством, выдернул свою руку из цепких пальцев Беды и помчался на выход, роняя по дороге столы и стулья.

Беда побежала за мной, перепрыгивая препятствия.

Она нагнала меня в холле, схватила за локоть и попыталась возобновить игру по собственному сценарию.

– Ты должен познакомиться с мамой!

– Уволь! Если бы я знал, что это условие нашей свадьбы, то ни за что не женился бы!

Неожиданно она ослабила хватку и задумчиво произнесла:

– Наверное, я тебя понимаю. Да, кажется, понимаю. Нет, я совершенно точно тебя понимаю! Я тоже выросла на попечении бабки, и вряд ли обрадовалась бы, увидев свою мамашу. Давай удерем! Мы чужие на этой свадьбе. Тут и невеста красавица, и женишок в бабочке. Наверное, ты хочешь забуриться в какой-нибудь пивной погребок и под звуки старого пианино нести мне на ухо всякую чушь?!

– Хочу, – признался я, хотя больше всего на свете хотел сейчас посетить комнату с изображением мальчика на двери.

– Ну давай, давай сделаем то, что ты хочешь!

Это было невероятно. Это было совершенно невероятно услышать такое из уст Элки Тягнибеды. Может, статус жены начал влиять на нее благотворно?!

– А как же твоя беременная Элеонора? – шепотом спросил я.

– Ей там хорошо. Там всем хорошо, кроме нас, – тоже шепотом ответила мне Беда, и я поздравил себя с нашим редкостным единодушием.

– Ты только подожди минутку, – одними губами, на ухо, сказал я ей, – подожди, я сейчас вернусь. Понимаешь, меня угораздило выпить литров пять вишневого сока!

– Да, такой багаж нельзя тащить с собою в пивнушку! – рассмеялась Элка и присела на край дивана в ожидательной позе.

Когда я вышел из туалета, она разговаривала по мобильному телефону. По ее напряженному, сосредоточенному лицу, по блеску в глазах, который не могли скрыть даже толстые стекла очков, я понял – пивной погребок накрылся. С таким лицом Элка, как правило, бросала все дела и мчалась по следу, если таковой появлялся в каком-нибудь темном дельце, которое могло заинтересовать ее криминальную газетенку.

Я подошел к Элке, сел рядом и мысленно закурил. Несмотря на то, что курить я давно уже бросил, в некоторые моменты все же чувствовал острую необходимость в порции никотина.

– Да, сейчас буду, – резко ответила Элка кому-то и нажала отбой. – Бизя, – повернулась она ко мне, – мы не поедем ни в какой погребок.