– Не трогай ее! – зарычал Мика.

– Она вызвала волка, – пояснил Натэниел, – и если сейчас другой волк ее коснется, ей труднее будет удержать его в узде.

Я вцепилась в них, в двух моих котов, ткнулась лицом в теплую шею Мики, вдохнула его аромат. Но под этим теплым запахом его самого, ароматом его одеколона, ощущался резкий мускусный запах леопарда. Он помог прогнать волка, помог мне овладеть собой.

Грэхем рухнул на колени, склонив голову.

– Прости мне, лупа. Я забылся.

– Не размеры создают доминанта, Грэхем, а сила. Ты ниже меня в нашей стае. Ты всегда будешь ниже Мики, потому что он – вожак другого народа, у которого с волками договор. И ты будешь обращаться с ним соответственно, или в следующий раз с тобой будет говорить не лупа, а Больверк.

Он испуганно поднял глаза, будто не ожидал от меня этих последних слов. Он вел игру, а я вдруг подняла ставки так высоко, что игра резко перестала ему нравиться. Может быть, я не стала бы вспоминать о Больверке, если бы не нервничала так из-за возможной беременности. А может, просто Грэхем меня достал.

Раз Натэниел был повышен от pomme de sang в моего подвластного зверя, то мне понадобился новый pomme de sang. Жан-Клод и еще несколько вампиров посовещались глубокомысленно и наконец пришли к выводу, что не зря зверь, отвечающий на зов, слуга-человек и pomme de sang – это три разные должности. Первые двое так сильно связаны с тобой метафизически, что питать тебя они не могут – это как есть собственную руку. Можно, если хочешь, но за это есть своя цена. Брюхо наполняется, но энергия тратится из иных мест. Элинор – одна из тех, кто по нашему приглашению приехал из Англии вступить в наш поцелуй вампиров, – догадалась, почему мне приходится так часто питаться от всех моих мужчин: почти все те, от кого я питаю ardeur, связаны со мной метафизически: Жан-Клод – как мой мастер, Ричард – как мой Ульфрик и подвластный зверь Жан-Клода. Мы – триумвират силы, но нам иногда нужно брать топливо вне этого триумвирата. Я случайно создала еще один триумвират силы с Натэниелом и Дамианом в качестве своего слуги-вампира (тоже, кстати, метафизически невозможно), и снова они перестали быть только пищей. Так что, сколько бы я от них ни «питалась», насытиться надолго я не могла. Ашер, правая рука Жан-Клода и наш возлюбленный, был пищей в полном смысле слова. Реквием тоже был бы ею, если бы я позволила себе с ним настоящий половой акт. Байрон оказался пищей в аварийной ситуации, и, если честно, не совсем мой тип, чтобы вводить его в свою спальню на постоянной основе. Секс со мной был ему приятен, но предпочитал он мальчиков. Я ничего не имела против быть у кого-то не самой главной возлюбленной, но быть половым извращением – это меня задевало.

Джейсон, pomme de sang Жан-Клода, был очень хорош во всех смыслах, но кормить каждый день и меня, и Жан-Клода он не мог. Кто-то один был мне нужен на эту должность, или даже двое, пока я не научусь лучше управлять ardeur’ом.

Грэхем был одним из тех, кого Жан-Клод мне порекомендовал вызвать на «интервью» как кандидата в pomme de sang. Жан-Клод считал, что если бы эти «интервью» я проводила чуть более интимно, сейчас у меня уже был бы новый pomme de sang. И называл меня упрямой. Ашер называл меня глупой – за отказ воспользоваться такой возможностью. Может, это и было глупо. Я не сказала Ронни, что все мужчины моей жизни составили для меня шорт-лист других мужчин как кандидатов на испытание – она бы еще больше разозлилась, потому что, если бы Луи ей сделал такое щедрое предложение, она бы на седьмом небе была от счастья. Но я – не Ронни, и то, что обрадовало бы ее, меня сильно смущало.