Коридоры встречали мрачной стилистикой разрисованных стен. Правда, никаких полагающихся отсылок к репродуктивным органам человека – только замысловатая абстракция прямых линий и углов. Что хотели поведать своим потомкам неизвестные художники-геометры, одному искусственному богу известно.

– Ха! Ашдваошник! – раздался за спиной скрипучий возглас.

С Диодором обернулись одновременно. Посреди коридора, уперев в бока две верхние могучие конечности, стоял робот-горнопроходчик. Если не ошибаюсь, яркий представитель четвёртой серии. Его начищенный до блеска корпус злобно поблескивал в местном сумраке. Фотоэлементы глаз рассинхронно вращались в глазницах.

– Иди, куда шёл. – Отодвинув меня в сторону, вперёд выдвинулся Диодор.

– Ты?! – Удивление в голосе горнорабочего своим надрывом потрясло основы существующей Вселенной.

– Не понял? – Андроид несколько растерялся.

– С ашдваошником? – прояснил своё удивление четвёрто-серийный.

– Он мой партнёр.

Я явственно почувствовал запах горелых обмоток. По-моему, от перегрузки ториевых процессоров в голове горнорабочего слегка подгорело. Во всяком случае, он сполз спиной по стеночке и так остался сидеть.

– По-моему, под кайфом, – пояснил Диодор.

– Под кайфом? – не поверил я.

– Искусственная стимуляция центров удовольствия – дедовские приёмы от власть имущих по управлению необразованными массами.

Странно было услышать от робота древние тезисы марксистских идей.

– Нам куда?

– Седьмой этаж, комната двести тринадцать, место си.

На двери лифта висел знак стоп, а рядом красовался грубый рисунок обыкновенной человеческой фиги.

– Дискриминация по способу появления на свет, – пробормотал Диодор.

– Ничуть. В человеческой рабочей общаге всё тоже самое – и облупленные разрисованные стены, вечно неработающие лифты и одуревшие под кайфом жильцы. Единственное отличие – под каким.

Уж не знаю, поверил ли мне Диодор или остался при своём особом мнении.

На лестничном пролёте между третьим и четвёртым этажами обменивались тумаками несколько роботов-посудомоев. Ввиду профессиональной худосочности участников, угроз данная потасовка нам не создавала. И мы прошли прямо сквозь неё, как проходит горячий нож сквозь масло.

На седьмом этаже висела предупредительная табличка – «Вход посторонним строго запрещён». Но кто такие посторонние, никаких поясняющих надписей рядом не наблюдалось. И мы с Диодором, отнеся себя к своим, спокойно открыли двери…

Коридор седьмого этажа холодно встречал пустыми стенами, к моему удивлению, до сих пор не заполучившими положенной галереи рисунков. Словно здесь никто сроду и не жил. Хотя, относилось ли слово «жить», во всей его полноте, к роботам – вопрос чисто дискуссионный. Что бы там не вещала Хартия. Многие из людей до сих пор так и не приняли Уравнения и относились к роботам как к обычным вещам, пускай и самодвижущимся, и саморазговаривающим.

– Нам сюда. – Диодор кивнул на тонкую пластиковую дверь и аккуратно постучал согнутым указательным пальцем.

Даже от столь лёгкого толчка дверь тихонечко приоткрылась. Мы посчитали это приглашением и вошли в комнату. До этого как-то не приходилось посещать общежития для роботов, и я с интересом впитывал новую для себя обстановку.

Маленькая прихожка с вешалкой для верхней одежды вела сразу в единственную жилую комнату. В которой из мебели не было абсолютно ничего. Точнее роль мебели выполняли сами роботы – они сидели вдоль стен прямо на полу, плотно прижавшись друг к другу. В совсем небольшую комнатку их набилось порядка двадцати. По моим прикидкам – третья серия и выше. Кивнул Диодору – мол, ищи клиента. Сам я до сих пор плохо разбирался в видовом разнообразии всех этих модификаций, перемодификаций, модернизаций и прочих апгрейдов. Да и по физиономиям, на мой человеческий взгляд, сидящие на полу были на одно искусственное лицо. Что весьма затрудняло точную идентификацию клиента. Местные приживалки, судя по их неподвижным телам, пребывали в полной отключке. Видимо, экономили ресурс своих стареньких сервоприводов.