– Что, сынок-ссыкунок, – сидя на траве, мать скалила зубы с пробоиной на месте правого клыка, – мамку не обманешь, мамка жопой чувствует тебя, засранца.

Я с разворота засадил ей ногой прямо в опухшее хлебало. Она ветками взмахнула и опрокинулась на спину в траву.

– Ты, ты чё, – отец опирался на руки и ноги, пытаясь встать, похожий на лесную корягу. Я с удовольствием дал ему под брюхо, так что он сковырнулся и скатился в крапиву. Я так хотел забить его! Да западло лезть в сырую крапиву. Да и бабло не выбьешь, спустили, суки.

Но Галчонка мы всё одно с её родаками уютно устроили в комнатке рядом с Универом. Я мотался к ней так часто, как мог. В седальнике с час, потом по железке до Ярика, потом по городу. Ща бы сдох на полдороге. Но тогда время пролетало, я ждал этих дней, лишь бы увидеть Галочку свою. А она, как вантуз упрямо и нудно прокачивает дерьмо в трубе, прокачивала меня. Подсовывала книжки, рассказывала о концертах в Ярославской филармонии, о Художественном музее, таскала как бычка за верёвку в театры. А ещё говорила уверенно, как знала, что будет у нас мальчик, а чуть позже, «когда малыш подрастёт», ещё девочка.

Мне виделись эти мальчик и девочка, виделись такими волшебными, что если бы кто попытался только лишь мечту о них отнять, тому я бы кадык зубами вырвал.

Я без конца дарил ей цветы. Цветастые фразы из меня выходили тяжело, как глинка при запоре, а сказать душе было что. Галка принимала всегда и всегда с благодарностью. Потому что знала, это высший взлёт земляной души.

Штабом ОПГ Газона был ресторан «Фаэтон» на Автопрокладке. Место центровое по району, рынок-кормилец под боком, а сам шалман конструктор из боковушек и приделок, так что и ховаться, и сливаться сподручно.

Как нынче шлюхи новомодные папиков богатых таскают с собой сук в сумочках, так Газон держал пацанов на коротком поводке, требуя к себе в «Фаэтон». Нам, малолеткам, отметиться в кабаке козырном круть, еще и при Газоне, но слухи про укромные номера, где басили пацаны не только хабалдам мохнатки кудрявили, но и фраеров кончали Твиксы с Кривым, как в задницу булатом кололи, так что мы сидели на мягких стульях, как на углях горячих.

В один день в июле 1996-го Коля Твикс поманил меня пальцем. Мы с Толстым и Паяльником как верные жёны засеменили к нему.

– Что жопы отклеили? Валите. А ты со мной.

По длинному коридору с закрытыми дверями, освещённому жёлтым светом, матовыми пятнами блестевшим с коричневого линолеума и крашеных зелёных стен, мы шли в глубину «Фаэтона». Здесь я никогда не был. Любопытство свербило в юной заднице, но и страх, как бы чего не вышло. Запхают в конуру и поминай как звали. Твиксам человека уделать, что опростаться.

Коля Твикс отпер дверь:

– Заходи.

Анус резко сморщился, но я не подал виду. Краем глаза сёк, ожидая, что он отоварит меня.

Пол в комнате заставили картонные коробки, между которыми шла лабиринтом тропа. Твикс поднял пухлый чёрный пакет с меня ростом, мне указал:

– Пять коробок возьми и давай за мной.

Коробки вроде были не тяжелые, но я узопрел, пока допёр до девятки и уложил в багажник.

Твикс протянул ключ с брелоком на цепочке в виде вырезанной из моржового клыка голой бабы с длинными волосами, которая стоит в корыте, правой рукой прикрыв сиськи, а левой павильон. Я еще не верил своему счастью, но Коля сказал:

– Подвезешь, теперь твой агрегат.

– Да, да, да! – я толкал голосом «да» всё выше, будто челен пихал всё глубже, приближаясь к кайфу оргазма.

Он посмотрел на меня и ухмыльнулся. Я не знал, что Твиксы умеют улыбаться! Но тогда и это не торкнуло! Счастье пробило! Кажется, никогда я так не был внезапно счастлив. Я распахнул дверь чёрной, с наглухо тонированными стёклами девятки. Кресла были обтянуты чёрным кожзамом, руль в кожаной оплётке, блестела серебристой пластмассой автомагнитола JVC, а приборы были не как у всех – чёрные, а белые, с красными стрелками! Я сел в кресло, боясь коснуться неаккуратно руля, шарика рукоятки коробки передач в кожаном шлеме, как Галчонка в первом сексе.