Хаим Кабак. Отец героини. 1957 г. Фотография из семейного архива.
Детские воспоминания питают родниками взрослые прогулки по тому же парку, рождая на первый взгляд запутанные строки.
Но кружево памяти все возвращает на место и складывает узор из маленьких стеклышек калейдоскопа.
* * *
Подсмотрено в щелку столетий, навеяно снами —
в креманке немыслимо сладкое таяло детство,
и желтое кресло устойчивость зыбкую дало,
а терпкая радость свое утверждала соседство,
мерцающим шелком влюбленной ладони касалась.
Джинсовое время с размаху раздвинет барьеры,
но пахнет духами по-прежнему страстно, печально
кофейная кружка неловкие руки согреет,
желтеет плетеная спинка над старой аллеей,
где слезы надежды сменяют улыбку отчаяния.
А рядом уверенно шумное детство неспешно растает,
и кто-то проложит орбиту любви и орбиты разлуки.
А кресло из пластика все эти тайны узнает,
и круг замыкается: бабушки – мамы – и внуки,
и вновь, обращаясь в спираль, в бесконечность вонзает
пружины расправленной силу, надежду и муку.
* * *
В детском парке,
где важные дамы в панамах
под присмотром отцов
свои первые в жизни берут рубежи —
три ступеньки движения вверх.
Женский голос,
тоскуя, поет о любви,
а старушка течение времени
в кораблике свежей газеты
жадно ловит.
Мой обманчивый возраст
стоит на неверной ступеньке,
и пока еще видит всей лестницы
путь сверху вниз,
снизу вверх,
все зависит от точки отсчета.
Глава 8. Калейдоскоп
Калейдоскоп представлял собой пахнущую картоном трубку, которую следовало подносить к одному глазу, старательно зажмуривая другой. И в этой невзрачной упаковке расцветали тропические цветы – бесконечное разнообразие узоров! Поворот трубки на небольшой угол – и картина менялась, сдвигалась, шуршала разноцветными стеклышками! Как хотелось разбить оболочку, потрогать стеклышки, подчинить их своей воле, подержать во рту эти похожие на леденцы цветные кусочки. Но в последний момент девочка отказывалась от своих планов. Почему? Возможно, не хотелось разрушать этот сказочно-таинственный мир!
Достаточно рано она узнала взрослые тайны.
Наверное, лет в пять была обнаружена в мамином шкафу книга, раскрывающая в понятных картинках тайну зарождения человеческой жизни, и хотя роль отца была там не обозначена, но пособие для беременных оказалось очень кстати для составления физиологической картины происходящего.
Как поразили ее в этой связи странные хихиканья соседок по больничной палате, которые просто висели на окнах, наблюдая за прибытием машин скорой помощи к зданию родильного дома. А ведь девочкам было лет по двенадцать! «И что тут смешного?» – размышляла она.
Вообще-то смех был не ее стихия! Бесшабашно заливистое ощущение радости, бездумное беганье по широкому цветущему лугу, кувырки и кульбиты в материальном и душевном пространстве, которым предаются маленькие дети, клоуны и счастливые люди. Все эти минуты либо осталось за границами осознания, либо мельчайшими крупицами осели в воспоминаниях – крупицы смеха, ускользающие от магнитов памяти, растворенные в водах прошлого сладкие гранулы восторга! Цирковое представление казалось ей самым скучным развлечением в мире, а нелепые падения клоунов – издевательством над человеческим достоинством. Вот и угадай, чем можно порадовать десятилетнего ребенка!
То ли дело – театр! Итак, заглянем за кулисы…
Глава 9. Театр
Семейная фотография начала шестидесятых – мужчина в черной бабочке, женщина с темными навыкате глазами и маленькая девочка с бантом в кудрявых волосах – семья перед посещением театра. Черно-белые клавиши пианино, буквы на белых клавишах черной пишущей машинки, блестящие предметы, утонувшие в черном футляре маминой готовальни.