2. Глава 2

На следующий день перед походом на ярмарку Фроська зависла у зеркала, завивая на горячие щипцы свои рыжие, словно пламя, волосы, подкрашивая губы и нанося на белоснежную кожу немного теплой персиковой пудры. Я только посмеивалась над ее ухищрениями... Мне для того, чтобы собраться, хватило принять утренний душ, высушить свои русые волосы, заплетя их после в толстую косу, и одеть теплое шерстяное платье неприметного оттенка.

– Долго еще будешь собираться? – приподняла я бровь, глядя на сестренку, которая никак не могла отлепиться от зеркала.

Время шло, а мне нужно было еще зайти кое-куда без Фроськи.

– Я уже готова! – сестра бросила прощальный взгляд на свое отражение и поспешила к выходу.

Уже там мы обе накинули на плечи теплые шубки. Я еще и повязала пуховый платок, а вот сестренка долго перебирала головные уборы, боясь попортить завитые локоны. В итоге остановилась на шапочке с меховой опушкой в тон ее длинной юбки глубокого синего цвета.

На улице светило солнышко. Зимой оно совсем не грело, но здорово поднимало настроение. За нашими спинами стукнула дверь в особняк – один из самых богатых в городе. Поначалу, как только мы переехали, все соседи ходили в гости посмотреть, как тут все устроено, в таком красивом доме. Многие дворяне даже со средним достатком не могли себе позволить такой, да еще и в городе – в целых три этажа, с лепниной и скульптурами снаружи, а еще с просторными и роскошно обставленными семнадцатью комнатами внутри и внутренним двором – садом. Дом обслуживал целый штат нанятой прислуги, а у их хозяев не было нужды ни в чем... Разве что только в титуле.

– Может, возьмем извозчика? – сестренка, явно сгорающая от нетерпения повидать своего мороженщика, с мольбой посмотрела на меня.

Я усмехнулась. Ну нет уж! Так хотя бы погуляем, пока погода хорошая и не метет за шиворот снегом. Фроську я наверняка своим отказом расстроила, но она не подала виду, устремляясь следом за бодро вышагивающей мной.

Наш дом стоял на улице Изумрудной. Так ее назвали за обилие домов зеленого и малахитового оттенка. Не известно, была ли это такая задумка архитекторов или случайность, но идти по такой улице зимой было приятно. В то время, как все становилось из-за снега бесцветным и белым, эта улочка приятно радовала глаз, напоминая о жарком лете и зелени деревьев.

К тому же Изумрудная улица тянулась почти до самого центра города, с его главной площадью, Монументальной. Именно здесь происходили самые важные события Красенбурга – оглашение царских указов, праздники и ярмарки, как сейчас.

С Изумрудной мы свернули, чтобы срезать путь, на улицу Пряникова. И она полностью оправдывала свое название... Была, как и Изумрудная, исключением из зимнего правила серости.

Я никак не могла налюбоваться на каменные дома с барельефами, на красный кирпич их стен, на пестрые лавочки и лавчонки со всевозможными товарами, а еще на цветные маковки виднеющихся то тут, то там храмов.

Мы свернули за угол высокой пожарной каланчи, и вот... Мы уже на Монументальной площади.

Как же здесь было шумно! Морозно, шумно, весело и немного суетливо. Играла музыка от завлекательного разъездного театра, что выступал на помосте в центре площади, позвякивали колокольчики у скоморохов, слышался цокот копыт разъезжающих экипажей, женский смех, гомон детей и крики зазывал.

Я почти сразу же приметила для себя лавчонку с платками, расшитыми цветными нитками и бисером, но Фроська, пробирающаяся в толпе к своей цели, словно бык, не дала мне на них даже взглянуть, утянув за собой.

– Вон! Видишь!

И как было не увидеть! Палатка чудесного, по словам сестрицы, мороженщика, была больше похожа на шатер. А для сладкого ледяного угощения был отведен лишь маленький прилавок, возле которого уже толпилась стайка разряженных девиц. За их спинами мне было трудно разглядеть того, кто завладел разумом моей сестры, но я надеялась исправить это упущение, когда подойду ближе.