– Не знаю. Вы мой сосед на протяжение года, но никогда не отвечали на мои приветствия. Вы как будто не замечали меня, – Давид нервно играл с приборами возле тарелки, все время переставляя их, – но когда была тема ссоры вы тут как тут.

– Да, каждый раз, когда я не отвечал на твое “Доброе утро”, думал: “Завтра он не поздоровается”.

– Но каждый день я здоровался.

– Даже после ссор, – подмигнул Пол. – Помнишь, как мы поссорились из-за твоего почтового ящика. Он не был похож на остальных, и я донос на тебя.

– Я все помню, но не держу зла.

– Так тебя мама научила? – Пол направил взгляд на Давида.

– Нет.

– А ты расскажешь мне о ней, о твоей маме?

– Я совсем на нее не похож.

Давид был высокий и худощавый, с большими чернимы глазами. У него были длинные как у девушки ресницы и кудрявые волосы. На худощавом лице отличался большой длинный нос, который страно смотрелся. Он выглядел старше своих лет, измученный и всегда грустный. Пол хотел знать, из-за чего двадцатисемилетний парень выглядит хуже него.

– Папа всегда говорил так: “Ты мой сын, в тебе все только от меня”,– Давид произнес эти слова с болью.– Он был жестоким человеком. Мне не хотелось быть похожим на него, но я родился таким, каков есть.

– Что ты имеешь в виду под словом жестокий?

– А что я могу иметь в виду? – Давид нахмурился, на лбу появились морщины. – Жестокий, бессердечный, он думал только о себе. Но характером я не похож на него, только черты лица.

– Это хорошо, что ты не унаследовал его характер, – успокоил его Пол. – Что он сделал тебе и твоей семье?

– Когда мне было девять лет мой брат Абраам рассказал мне историю, ему в то время было шесть.

– Давид, я видел сон, он был страшным, очень страшным.

– Расскажи мне, Абраам, и тебе станет легче, – успокоил его Давид.

– Я видел папу во сне. Но он был другим. Он был вдвое выше ростом, сильнее в тысячу раз, у него были длинные руки, такие, что он мог достать до меня за сто метров. Там была и мама, но она тоже была другой. Она была очень маленькой, слабой. Она стояла у нашей двери и молила отца не входить.

– Это был просто сон, забудь о нем и иди играть, – отвечал Давид каждый раз’’.

– Но это не было сном,– сказал Пол.

– До шести лет я тоже думал, что все это кошмар, но… Я ничего не говорил брату, а наоборот, внушал ему, что это сон.

– И все правильно сделал. А вас он трогал?

– Нет, нас с братом он не трогал. Когда Абраам подрос и понял, что к чему, он, как и я, стал ненавидеть отца. Ненависть с годами выросла и мы, став совершеннолетними, уехали из дома.

– Вы оставили мать с этим тираном?

– Нет, когда я уехал, Абраам был с мамой, а потом отец скончался. Бабушка с дедушкой перебрались к маме, а Абраам переехал ко мне.

– Значит, ты здесь не один? В начале разговора ты сказал, что один в Америке.

– Да, потому что это правда. Несмотря на то, что мы живем в одном городе, почти не видимся. Он учится на юриста, живет в общежитии, а на каникулы едет в Израиль. Я же помогаю своей семье деньгами.

– Вот почему ты согласился на мой контракт, тебе нужны деньги? – Пол откинулся на стул и взял стакан с соком.

– А кому они не нужны? – фыркнул Давид.

– Мы с тобой похожи, – его слова прозвучали как утешение.

– В чем? Ваш отец тоже избивал вашу маму?

– Нет, он не был насильником, он убивал мою маму по-другому. Ты слышал о душевном насилии?

– Нет, но могу представить себе.

– Моя мама была очень сильной женщиной. Отец служил в авиации, и долгое время отсутствовал из дома. Мама одна воспитывала меня и занималась домашними делами. Мы жили в деревне и у нас было много скота. Она все умела: была и женщиной, и мужчиной, и мамой, и папой – короче, всем для меня. Но тут случилось ужасное: папа попал в аварию. Человек, который всю жизнь летал, попал в ДТП на мотоцикле. После ему сделали операцию и он мог ходить только на костылях.