– Наташ, у тебя веки не надорвутся от тяжести? Глянь в зеркало – как покраснели и опухли.

– Опять ты за своё! – обиделась девушка и отвернулась, пряча блеснувшие слёзы.

– Натка, не плачь. Ресницы береги, а то отклеятся, – хихикнул Валера.

Ему было не по себе, но он старался держаться героем, ведь на него смотрела девушка, для которой он был кумиром с детства.

Через два дня Геннадий Семёнович, придя на работу, застал в зале ресторана двух сотрудников уголовного розыска.

Старший оперуполномоченный Мазуркин Алексей Дмитриевич, увидевши входящего в зал администратора, очень обрадовался и сделал шаг навстречу.

– Нам бы хотелось задать вам несколько вопросов, – бодро произнёс он, представившись.

У Геннадия Семёновича сердце «провалилось в пятки». Он растерянно оглянулся, ища глазами Петровича. Тот сидел у крайнего столика и о чём-то спокойно беседовал со вторым сотрудником. Они встретились взглядами, и Петрович отметил про себя, что администратор не обрадовался визиту работников милиции.

«А может, он сам клиента грохнул? – подумал старик. – Странно, что ему приспичило именно в это время пойти помочиться. Нет чтоб часом раньше или позже. А я ему пособником стал невольным. Вот старый дурень! Ежели что, вместе будем на нарах париться. Сокрытие – это ж то же соучастие получается! Нет, я ничего не видел, ничего не слышал. Только бы он сам не раскололся! Вон как занервничал! Молодой ещё, балбес. Я и не в таких передрягах побывал, при КГБ поработал, всякое повидал. Куда ему до меня? Сопляк!» – с презрением отвернулся Фёдор Петрович и обратился к милиционеру:

– Так говорите, у нас товарищ до этого отдыхал. А их тут, знаете, сколько было? Двести посадочных мест, и все были заняты. За каждым не уследишь. Может, и видел его два дня назад, а может, и неделю. Разве упомнишь. Это тех, кто каждый день обедать заходят, я узнал бы сразу, а остальные – все как один солидные, важные, но на одно лицо, – никого не помню. Так что ничего добавить к сказанному не могу, – закончил Петрович.

– Ну что ж, спасибо и за это, – ответил милиционер.

– А вам вопросик можно? – спросил Петрович. – Помнится, в тот вечер День милиции отмечали ваши коллеги. Так этот товарищ – тоже милиционер?

– К счастью, нет. Он был приглашённым гостем.

– Ну и хорошо, ну и слава Богу, – обрадованно произнёс Петрович. – А то умереть в свой профессиональный праздник было бы грустно.

– А в будние дни, по-вашему, умирать веселей? – озадаченно спросил оперативник. – И разве я сказал, что он умер? Откуда у вас такая информация? – внимательно вглядываясь в лицо швейцара, осведомился он.

– Сам догадался. Вы же сказали, нашли его с пробитой головой. Вот я и решил, что с пробитой головой человек – не жилец, – выкрутился Петрович.

«Ох, и дёрнул меня чёрт за язык! – подумал он. – Сам себя под статью подвожу, дубина. Он ведь точно сказал, что нашли потерпевшего, а не мертвеца».

– Ладно, – сказал оперативник, делая вид, что поверил. – Я ещё хотел бы поговорить с вашими официантами и танцовщицами. Когда они приходят на работу?

– Официанты почти все уже здесь, а девочек сегодня не будет. Вот завтра – милости просим. К девяти вечера все в сборе, обычно к десяти выходят на сцену. Вы, если хотите со всеми побеседовать, приходите пораньше, чтобы не задерживать их выход, – подобострастно советовал Петрович.

На душе у него было неспокойно после неудачной беседы с опером. «Старею!» – в сердцах подумал он.

Совещание затянулось допоздна.

– Что у вас, Алексей Дмитриевич, чем порадуете? – обратился начальник криминальной милиции к капитану Мазуркину.