Наконец-то Чаоян решился поднять неудобный вопрос:

– А что вы планируете… насчет жилья? Моя квартира маленькая… в том смысле… ты же понимаешь…

– Честное слово, мы не станем задерживаться у тебя. Но если можно, сегодня бы переночевали, – сказал Дин Хао.

– Ох! – Чаоян смущенно отвел глаза.

И тут заговорила Пупу:

– Дин Хао, забудь об этом. Пойдем отсюда.

– Мы же оставили свою сумку в этом фургоне, как его там, помнишь? И вряд ли найдем, где сегодня переночевать, – преувеличенно громко шепнул Дин Хао ей на ухо.

– Что-нибудь придумаем, – ответила она.

Дин посмотрел на нее, потом опять на Чаояна, после чего поднялся и жизнерадостно улыбнулся:

– Ну ладно, тогда мы пошли. Увидимся, Чаоян. Я еще зайду, когда найду работу.

Чаоян проводил их до двери, сосредоточенно сдвинув брови на переносице.

– Когда начну зарабатывать, приглашу тебя в «Кей-эф-си», – ухмыляясь, добавил Дин Хао. Он помахал рукой на прощание и уже занес ногу над порогом, но внезапно обернулся: – Ой, погоди, я же привез тебе засахаренных ягод! Гостинец из Пекина; уверен, ты никогда таких не ел. Я подумал, если мы вдруг увидимся…

Пупу закатила глаза.

– Ты ведь оставил сумку в фургоне, забыл?

Дин Хао неловко пригладил волосы.

– Тогда в следующий раз. Береги себя, дружище! Пока!

– Погодите, ребята, – сказал Чаоян. Его охватило чувство вины – они же были лучшими друзьями с Дин Хао в начальной школе, как теперь не помочь? Однажды мальчишка постарше пристал к нему, но Дин Хао защитил Чаояна, и его за это побили. Чаоян тогда сбежал, но Дин Хао его за это не винил, говоря, что будет лучше, если пострадает один, а не двое. Старая дружба перевесила сомнения Чаояна.

– Можете сегодня остаться ночевать. Моя мама работает посменно и приходит домой только раз в несколько дней. Ее еще два дня не будет, так что оставайтесь здесь.

– Правда? – с надеждой воскликнул Дин Хао.

– Ага. Разместимся у меня в комнате. Пупу займет кровать, а мы с тобой ляжем на полу.

Дин Хао повернулся к Пупу.

– Что думаешь?

– Лучше никого не стеснять, – сказала она, покачав головой.

– Да все нормально, – поспешно вставил Чаоян.

Мгновение Пупу помолчала. Потом кивнула с серьезным лицом.

– Ну ладно. Спасибо, братец[1] Чаоян. И если захочешь, чтобы мы ушли, просто скажи. В любое время.

Чаоян залился краской.

– Пупу, ты потрясно готовишь лапшу! Очень вкусно! – пробормотал Чаоян с набитым ртом.

– Да, в приюте она помогала на кухне и дело свое знает, – сказал Дин Хао.

Пупу, как обычно бесстрастно, сидела за столом и понемногу брала лапшу из миски палочками. С их появления она произнесла всего пару фраз. Чаоян и сам не знал почему, но ему хотелось произвести на нее приятное впечатление.

– Пупу, ты почти не ешь. Хочешь чего-нибудь другого?

– Нет, спасибо, – ответила она.

– Она вообще малоежка, – объяснил Дин Хао. – Кроме того, сейчас так жарко, что аппетита почти нет.

Чаоян видел, что Дин Хао опустошает уже третью миску лапши, но решил это не комментировать.

– А ты, Пупу… Ты попала в приют по той же причине, что Дин Хао? – осторожно спросил он.

– Ага, – ответил за нее Дин Хао. – Там все были такие. Ни родителей, ни опекунов.

– О! – Чаоян посмотрел в довольное лицо приятеля. Вряд ли он держался бы так же бойко, оказавшись на их месте. – А как умерли родители Пупу?

Она отложила палочки и посмотрела на него.

– Прости, не надо было спрашивать, – торопливо сказал Чаоян.

Пупу не ответила, просто взяла палочки и сунула в рот немного лапши.

Дин Хао рассмеялся.

– Ничего страшного. Ты теперь один из нас, так что всё в порядке. Правда же, Пупу?

Она ничего не ответила, и Дин Хао, сочтя ее молчание за согласие, объяснил: