[2] Если есть желание послушать песню, вот ссылка на нее: مسيطرة_همشيك مسطرة Mesaytara لميس_كان ( official music video) Lamis_kan - YouTube
[3] Удивительно и абсурдно, но эта история взята из реальности и произошла совсем недавно…
3. Глава 3
Глава 3
-Мамочка, тебе нравится моя новая корона?-сказала я, игриво крутясь перед зеркалом,- из бисера сделала, сама, на уроке труда.
Мама глубоко вздохнула, печально улыбнувшись.
-Зачем, дочь? Чтоб в шкафу лежала? Вон, Юлька, Светкина дочка, какие фенечки плетет, видела? Мне ее мать хвасталась, что даже продает среди одноклассниц и по воскресеньям у бабы Любы на развале на рынке, а ты что? Тоже могла бы фенечки… И продавать…
-Оставь дочь в покое,- появился в дверях папа. Посмотрел на меня с нежной улыбкой, подошел, поцеловал в затылок,- пусть плетёт то, что хочет. Очень красиво, доча! Настоящая принцесса…
Сказал и пошел в зал, как всегда читать газету. Папа интересовался политикой, всегда старался быть в курсе последних событий. Даром, что был простой шахтер, угробивший свои легкие вредной рудой, как любила причитать мать.
Сейчас, как только папа скрылся за скрипучей дверью с облупившейся краской, она тоже причитала, бубня себе под нос.
-Настоящая принцесса… Тоже мне… Все они, бедные, сначала настоящие принцессы. А потом детство заканчивается- и выясняется, что принцев не бывает. Только в сказках для глупых девочек…
-Еще как бывают!-кричу я маме, крепко сжимая кулаки и сглатывая через силу подступивший ком к горлу,- бывают! Вот увидишь, будут у меня принцы, еще какие!
Она лишь пренебрежительно машет рукой и продолжает с выражением обреченной усталости на лице штопать мои колготки на носке, снова порвавшиеся от того, что прошлогодние туфли поджимали, а на новые денег не было- отцу опять не платили, уже третий месяц. Снова какие-то перестановки в руководящем составе шахты, как объясняли в бухгалтерии. Слышала, как мама это говорила тете Свете.
Спустя много лет принцы у меня, правда, были. Настоящие принцы. Действительно, еще какие… Вот только сказки я действительно не увидела… Как ты права была, мама… И почему я не плела фенечки, как Юлька, Светкина дочка…
Дочка… дочка… дочка…- слышу я вот тьме… Это голос моей мамы… Она зовет меня, зовет наружу, выбраться из пустоты и боли, которой так много вокруг меня. Боль. Тупая, зудящая, растекающаяся переливами агонии по голове, пронзающая острыми иголками затекшие связанные конечности. Я понимаю, что они связаны, потому что отчаянно хочу вдруг почесать нос, а не могу. Этот зуд сводит меня с ума- и я теперь понимаю, почему арабов в американском Гуантанамо[1] пытают именно такими способами, изощренными способами- скованность движений, зуд, нескончаемые монтонные звуки, внезапно громко включающаяся посреди ночи рок-музыка. Самая жестокая пытка- не прямое нанесение острой боли, а вот такая, извращенная форма подавления. Тебе не дают права на геройство и подключение гормонов стресса, впрыскивающих в кровь естественный анальгетик и антидепрессант. Тебя просто превращают в немощную тварь, насекомое. Мои кисти в какой-то замысловатой петле. Подо мной за спиной, и я на них лежу. Это нестерпимо больно- плечам, пояснице, позвоночнику, лопаткам, вдавливающимся в холодный влажный бетонный пол.
Дочка…до…ччч,- я разлепляю через силу глаза и понимаю, что это не мамин голос меня звал все это время. Это капающая вода… Вокруг темно, холодно и сыро. Подвал? Гараж? Склад? Ад?
Я пытаюсь встать, но тщетно- ноги и руки безнадежно завязаны в тугие узлы. Голова болит и кружится. От того, что я пытаюсь хоть немного ослабить путы, бьюсь об пол, как селедка. Все бессмысленно. Только силы уходят и появляются новые ссадины. Очередное неправильное движеие- и вот из глаз опять искры от прострела в плечевых суставах. Я могу так вырвать себе руку. Тем более, что у меня связки слабые. Как-то пришлось усиленно, за неделю, осваивать большой теннис для продвинутых. Мой спутник серьезно им увлекался- не хотела ударить в грязь лицом. Тогда мои усилия окупились- по прошествии двух недель наших отношений он подарил мне ключи от новенького Мерседеса. А сейчас смысл моих усилий? Глупо, Алёна, глупо. Успокаивайся давай. Но что наступит после успокоения? Отчаяние моего одиночества? Страх? Липкий, удушающий… Я снова брыкаюсь, теперь от злости на всю эту ситцацию. Почему я так попала? Зачем вообще я поперлась в этот чертов Ливан с Али? Снова затылком о бетон… Что ж, раз мне больно, значит я по крайней мере еще жива. А это уже полдела. За эту мысль я и уцепилась. Выжить… Любой ценой выжить. Выжить, вырваться отсюда всеми правдами-неправдами, а потом, на безопасном расстоянии снять штаны, нагнуться и показать всему их жестокому, то и дело утопающему в собственной крови региону свою натренированную задницу. Я скопила достаточно, чтобы «уйти не пенсию». Начну жить обеспеченной, спокойной жизнью подальше от всех этих арабов… Забуду о них, как о страшном сне… Только бы выжить… Выжить…