Так получилось, что Аня свалилась прямо с потолка в небольшую комнату с желтыми обоями и холодным дощатым полом, зияющим глубокими дырами. Сквозь щели в нем были видны бурные потоки жидкости странной подземной реки. Оттуда веяло смертью и тяжелыми трупными ароматами. В самом центре этой конуры возвышался металлический стул, наглухо прикрученный шурупами к доскам. Настенные часы с черной нечистью вместо кукушки показывали семь вечера. В углу за столом сидел человек, уже знакомый Ане. Над ним висел портрет какого-то тучного генерала, упакованный в пластиковую раму. Девушке показалось, что глаза на портрете куда более живые, чем у сидящего человека. Встав на четвереньки, она первым делом осмотрела свое платье, измазанное красной слизью. Его хотелось снять, но лоскуты испорченной ткани отрывались только вместе с кожей, оголяя нижние слои мягких тканей.

Человек, по-прежнему сидя за столом, пристально разглядывал красивое тело прибывшей девушки. Аня же пыталась высматривать что-то в щелях пола, который, быть может, был специально вырезан таким для этого мрачного помещения.

«Через эти маленькие щели никак не сбежишь» – подумала она, позабыв о том, что человек читает ее мысли, даже не глядя в глаза.

– На стул, тварь! – Человек с грохотом поднялся на ноги, демонстративно шлепнув красной папкой о поверхность стола. Аня сделала вид, что не услышала его. Звуки бурно протекающей подвальной реки привлекали ее. Манили туда, в глубины, в кровяные потоки несправедливо замученных душ.

Человек быстрым шагом подошел к Ане и больно схватил ее за волосы. Аня стиснула зубы, но не издала ни единого звука. Однако человек вместе с мыслями улавливал энергию насилия, а поэтому принялся сжимать локоны у самых корней. Растрепанные волосы с треском рвались. Инстинктивно Аня пыталась обхватить своими тонкими пальчиками жилистое предплечье, но разве управишься с такой силищей в одиночку?

Человек швырнул ее к металлическому стулу. Больно ударившись головой о сваренную из арматуры ножку, она поднялась и зачем-то села напротив человека. Разглядывая Аню, он злобно сопел. Аня подумала, что теперь на теле ее останутся синяки, которые можно вскрывать блестящим скальпелем, или же, на худой конец, ключами от платяного шкафчика. Будут красные брызги.

– Так-то лучше, – удовлетворенно произнес человек. И уселся обратно на свое место. Открыв красную папку, он сделал ручкой какие-то пометки. В этот момент Аня всматривалась в глаза увековеченного в портрете генерала. Они были живыми и бегали в надежде отыскать выход из замкнутого пространства. Или же в них был помещен инородный объект? Человек за столом явно не усмотрел зарождающуюся жизнь в этом куске пластмассы.

– Итак, кто вы такая? – произнес мужчина спокойным голосом, будто и не было никакого насилия в этой маленькой комнатке.

– Сашина Дочь, – ответила Аня. Холодный металл, на котором она сейчас сидела, не давал ей покоя. Ворочаясь, она оглядывалась по сторонам в надежде услышать хоть какой-нибудь скрип. Мокрое платье источало пар. Красная слизь постепенно испарялась под действием тепла ее живого тела.

– Когда в последний раз имела половой акт с классовым неприятелем и сколько раз достигла точки наивысшего наслаждения? – задал следующий вопрос человек и исподлобья взглянул на поверженную, но отнюдь не сломленную девушку.

– В пятницу. Отдалась три раза одному человеку. И кончила один. – Аня посмотрела на свои ладони, будто они были хранилищем памяти.

– Сидеть, сучара! – рявкнул человек. Его охватила ярость. Он швырнул на стол ручку, вероятно, наставив клякс на листе бумаги, и, отодвинув один из ящиков стола, извлек тусклые наручники, источенные тонкими полосами рыжеватой ржавчины.