Крот успела разругаться в той или иной мере почти со всеми, однако хуже всего у неё складывалось с редактором Еленой Светловой. Немало тому способствовало их непосредственное соседство – Крот фактически взяла редакцию под свой контроль, – но еще больше – её вопиющая безграмотность, остающаяся, впрочем, незаметной для Нечепорука. Она взялась написать несколько статей в газету, когда и обнаружилось, что пишет Крот со стилистическими ошибками, не говоря уже о том, какой дикой смесью штампов, громогласных заявлений и цветистых оборотов оказались эти статьи по смыслу. Светлова взялась их выправить, но выправила лишь отчасти. В итоге, когда после выхода газеты в «Инвест-трейде» потешались над данными публикациями, Крот заявила, что до столь уродливого вида их довели именно правки Светловой.

– Вы убили главный смысл моих материалов. Всё, что я хотела донести до читателей, вы выбросили! Из работы с научным подходом вы сделали жалкий бред! – кричала она редактору в кабинете Нечепорука, куда он вызвал их обеих.

Светлова отчаянно и безуспешно доказывала, что до её поправок статьи являли собой ещё больший бред. Крот стояла на своём. Нечепорук, вдоволь наслушавшись этой перебранки, вынес половинчатый и мягкий вердикт: отставить разбирательства и впредь продолжать работать вместе, но так, чтобы результат получался качественным. Обе конфликтующие стороны истолковали его слова по-своему и противоположным образом: Светлова сочла, что ей позволено редактировать материалы на своё усмотрение, Крот же ещё больше утвердилась в мысли, что главенствующая роль отныне принадлежит ей. В итоге конфликт оказался не только не потушен, но и разгорелся с новой силой: следующий выпуск газеты едва не был сорван.

Помимо дел в редакции Крот вела и ещё какую-то полуподпольную деятельность, в которую никого не посвящала. Однако, как рассказывала Ларисе Светлова, к ней приходили разные люди – мужчины и женщины, совсем молодые и древние старики, работяги и представители местной мелкой «буржуазии». Она общалась с ними, с каждым наедине, причём общалась на удивление обходительно, а некоторых даже провожала до самой лестницы, одаривая радостной улыбкой, – так выяснилось, что ей не чуждо представление о вежливости и даже благовоспитанности. Светлову напрягали все эти ежедневные хождения, которые, как она считала, дезорганизуют редакцию и мешают нормальному рабочему процессу, но положить им конец она не могла – так же как и вообще препятствовать Марии Крот.

– Вы не представляете, как действует на нервы весь этот люд! – жаловалась редактор. – Они шумят, входят не в те двери, дают нам задания, как будто мы подчиненные этой женщины, и требуют с нас спрос. Кроме того среди них встречаются весьма подозрительные личности! Я не удивлюсь, если из-за них случится какая-нибудь неприятность.

А вслед за Светловой Ларису навестил и Федотов, директор городского радио, редактор новостей и их ведущий в одном лице. Поначалу он, как и все, отнёсся к новоявленной советнице Нечепорука без уважения, однако сейчас вдруг заявил совсем иное:

– Представляешь, Крот эта, оказывается, такие дела заворачивает! Навербовала себе целый штат: собирать информацию. Везде расставляет агентов. Мне рассказали – я сначала не поверил. А сейчас сходил к ней, пообщался и вижу, что мы её недооценили. Думали, что с причудами. А шеф-то прав был – золотая голова, не то что наши, дубовые: сразу разглядел, что это ценное приобретение.

– Даже бесценное. Он назвал ее бесценной.

– Может, и бесценное. Смотря как она справится. Но мысли там – ого-го! Такие стратегии… – на его лице отразилось полное восхищение стратегиями Марии Крот, – закачаешься! Где она только набралась подобного?