Перевал «Связной» не был перевалом, как таковым. Это была вершина в горном хребте, обрамляющем цирк, в котором сейчас находился Генка. Перевалом, конечно, можно было бы считать самую низкую часть хребта, но в этом месте прямо от ледника поднимались отвесные скалы, в некоторых местах образуя даже отрицательный угол. Подняться на этот перевал, без специального альпинистского снаряжения и опыта, не было никакой возможности. Но прямо за этим перевалом с юга, чуть-чуть выше в западном направлении, и находились те загадочные скалы. Сейчас, когда Кулаков смотрел на эти утренние горные красоты, «Связной» находился с левой стороны, то есть с востока. Ему предстояло по довольно крутому контрфорсу подняться на вершину, а потом уже по гребню спускаться к скалистому перевалу. С южной стороны, Генка об этом знал, перевал был достаточно пологим, небольшой ледник доходил до самой кромки гребня. Создавалось впечатление, что ледник заполз на перевал, а потом решил спрыгнуть с двухсотметровой высоты в соседний цирк. Эта иллюзия была ещё и потому, что с северной стороны, прямо под перевалом, громоздились огромные ледяные торосы, образуя ледопад.

В 9 часов утра Генка стоял на вершине. Хотя небо и было затянуто облаками, видимость была отличная. С вершины хорошо виднелась цель Генкиного путешествия. Кулаков не стал задерживаться на вершине, а стал быстро спускаться по гребню в сторону перевала. Спуск был пологий, но опасный. Приходилось всё время прижиматься к правому краю гребня, а там двухсотметровая пропасть. С левой стороны, тоже достаточно круто, подпирала каменная осыпь. Осыпь была живая и, когда Генка нечаянно наступил на неё в самой верхней части, то камни полетели вниз, увлекая за собой всё новые и новые камни. Генка замер, глядя заворожено на этот камнепад. Минут через пять, грохот камней затих где-то далеко внизу. Теперь уже осторожно, но всё равно быстро, Кулаков направился к заветным скалам. Тут ему было всё знакомо.

Вот они эти скалы, к которым Генку не пускали почти три года, да и сейчас он был здесь тайком от всех. Оглянувшись по сторонам, как будто хотел убедиться, что за ним никто не наблюдает, Генка медленно стал подниматься к расщелине между скал. Поднявшись в расщелину, не глядя под ноги, он стал разглядывать поверхность скал. Они опять были гладкими и тёплыми, какими они были в тот момент, когда внезапно исчезла ниша с Антоном. Всё говорило о том, что здесь происходило что-то непонятное, так же как три года назад. Правда, когда Генка тут был с сотрудниками из КГБ, скалы не были такими тёплыми и гладкими. Задрав голову вверх, рассматривая полированную поверхность скал, Генка неожиданно обо что-то споткнулся. Глянув себе под ноги, он обомлел. В расщелине, между скал, лежал ледоруб. Генка свой ледоруб держал в левой руке. Подняв ледоруб, он его тотчас же узнал. Это был ледоруб Антона! Генка сам лично подарил этот ледоруб Горину в тот день, когда тому торжественно вручали удостоверение «Инструктор туризма». Да вот и гравировка: «Инструктору Антону Горину от Геннадия Кулакова». Накануне вручения удостоверения Антону Генка заглянул к знакомому гравировщику, тот и сделал эту надпись.

Сняв рюкзак, Генка спиной облокотился на полированную, наклонную часть скалы. Тепло излучаемое скалой, приятно стало согревать спину. Ничего не понимая, Генка вертел в руках ледоруб Антона. Он точно помнил, что этот ледоруб был в руках у Антона, когда между ними внезапно появилась невидимая преграда. Антон ещё пытался ледорубом разбить эту преграду. Да и потом, когда Генка был здесь с чекистами, никакого ледоруба в расщелине не было. Внимательно изучая ледоруб, Генка про себя отметил, что ледоруб за все эти годы, совсем не изменился. Антон любил этот Генкин подарок и долгими зимними вечерами, когда нечего было делать, полировал металлические части ледоруба до зеркального блеска. Над Антоном ещё потешались: «Если вы видите издалека, что идёт группа туристов и у впереди идущего человека, что-то сверкает в руках, то это Антон Горин!» По всем понятиям, ледоруб должен был измениться. Древко потемнеть, металлические части потускнеть, или даже покрыться ржавчиной, а тут, будто только что Антон выпустил его из своих рук.