– Отпусти… – стонала она сквозь поцелуй, – мне больно, Гром! Меня Брэд ждет. Гром, отпусти. Я ему скажу!

– Говори, мне все равно, – только теперь Гром улыбнулся, оставив в покое ее распухшие губы и тяжело дыша, – подождет. Я сначала тебе объясню, что значит языком болтать не к месту, – он стал целовать и гладить губами ее шею, иногда впиваясь в нее зубами, заставляя ее стонать и вскрикивать, – нравится, сестренка? Я же чувствую, что нравится. Потом убью этого черного урода и освобожу тебя этим от обещания. И если ты еще раз выберешь не меня, я убью и Брэда твоего. А ты все равно станешь моей, выбора у тебя нет, – он просунул руку под накидку и сильно сжал ее грудь. Сола сморщилась. – И не думай, что я буду терпеть твои выходки. Я тебе не Брэд. На коленях будешь ползать передо мной, звука без моего разрешения не произнесешь. Поняла, дрянь? Готова к объяснению?

– Гром, отпусти, – умоляюще попросила Сола, со страхом смотря на брата, но больше ничего не успела сказать.

Он ударил ее на этот раз кулаком по скуле. Из носа хлынула кровь. Следующий удар прилетел в ухо. Продолжая держать ее за волосы, Гром стал бить раскрытой ладонью по лицу, в том числе по разбитым губам. Сола закрыла лицо ладонями, но брат стал бить еще сильнее, и такая защита перестала действовать. Она уже перестала чувствовать каждый отдельный удар, для нее они слились в один поток глухого болезненного сотрясения где-то внутри головы. От ужаса она не могла даже кричать, боясь, что он убьет ее. В голове гудело, перед глазами плавали какие-то искры, она почти ничего не соображала, когда он остановился и спросил:

– Нравится? Хочешь еще?

Она не понимала, о чем он спрашивает, просто старалась сжаться всем телом и стать меньше, чем она есть. Он и раньше бил ее, но так – никогда.

– Значит, хочешь, – сделал вывод Гром и ударил несколько раз под ребра. Сола согнулась и застонала. Брат сильнее запрокинул ее голову на сторону и ударил кулаком по шее, куда только что целовал. У девушки резко закружилась голова, ноги подкосились, и она буквально повисла на своих волосах.

Гром вытер свою ладонь, которая была вся в крови, об верхнюю накидку Солы. Затем отпустил волосы, и сестра плюхнулась в воду.

– Помойся, а то вся в соплях, смотреть противно, – презрительно посоветовал он, и широко зашагал к берегу. Выйдя из воды, он обернулся и заметил, что она не может самостоятельно встать на ноги и даже поднять голову, а просто захлебывается, едва барахтаясь в ручье. Он сплюнул, вернулся к сестре, поднял за волосы ее голову и спросил:

– Ты как? Живая?

Но ее бессмысленный взгляд блуждал из стороны в сторону. Было видно, что слова не доходят до неё.

«Перестарался» – с досадой подумал Гром и потянул Солу все также за волосы к кромке воды. Вытащил ее голову на берег, тело оставил в воде, надеясь, что так она быстрее придет в себя. Сам сел рядом и стал ждать, побоявшись бросить сестру в таком состоянии.

Наконец Сола немного пришла в себя, перевалилась на бок и попыталась сесть в воде, шатаясь, беспомощно цепляясь руками за дно. Голову она склонила набок, выпрямиться до конца не могла, качаясь вперед и по сторонам. Гром с беспокойством смотрел на нее.

«Хоть бы не сдохла! Вроде по-серьезному не бил. А там кто ее знает. Нет, бросать ее тут нельзя, надо нести на стоянку. Плохо выглядит, долго ли до беды. А если и правда подохнет, что мне тогда делать?» – вдруг серьезно испугался любящий братец.

Он сел на корточки возле сестры и протянул руки, чтобы поднять ее. Ощутив прикосновение, она обратила на Грома мутный взгляд и, вздрогнув, отчаянно попыталась отползти, скривившись от боли и не замечая, что остается на том же месте.