— Надо было идти на юридическое, Дана, экстерном. За выступления на демонстрации не дают клейма преступницы. Максимум — административное, — и я развернулся в сторону кухни.

— Откуда ты знаешь? — донеслось до меня предсказуемо.

— Посмотрел в базе.

— Это ты так за мясом ходил? — направилась ко мне, покачивая вино в бокале.

— У меня там рабочие мощности — я данными занимаюсь. Ты умеешь крупу варить?

— Ты серьезно?

— Серьезно. Я ем только мясо.

— Я про мощности, — поставила она пустой бокал на стол и подошла вплотную. А ей шел мой парфюм…

— Серьезно. Ты была плохой девочкой, да?

— Почему была? — осоловело моргнула она. — Давай свою крупу…

А ничего так девчонка смотрится на моей кухне. Я налил еще вина, с улыбкой глядя, как подтягивает мои штаны, чтобы не наступать на края внизу. Только стоило вспомнить, что под штанами ничего нет, улыбаться перехотелось.

— Я сломала руку полицейскому, который ударил оборотня, — отвоевала она кастрюлю у нижней полки с грохотом. — Так что вариантов не было…

— У твоего отца такие связи, и не было вариантов? — следил за ней.

— Смотрю, все уже узнал, — бросила на меня настороженный взгляд через плечо. — А с мясом что делать будешь?

— Тушить. С зеленью.

— А тебе сколько лет? — Я проследил, как потянулась за чашкой в шкаф и включила кран с водой.

— Тридцать три. — Вид ее натянутой шеи оживил ночные воспоминания. А когда она приложилась жадно к чашке с водой, я тяжело сглотнул и отпил вина.

— Кризисный возраст, — и она вытерла губы ладонью. — Крупу вообще надо на ночь заливать…

— Я был занят ночью, — усмехнулся, понимая, что слишком откровенно на нее пялюсь, но ничего не мог поделать. И не хотел.

Дана сдвинула брови, надкусила пачку зубами и придирчиво поворошила рис пальчиками. Потом набрала полную чашку зерен и всыпала в кастрюлю:

— Ты врешь, что не умеешь готовить крупу, — поднесла чашку к крану. — И что света у тебя нет — тоже. В подвале, значит, даже интернет есть…

— Ну вдруг ты решишь от меня сбежать все же, — усмехнулся шире, пристально следя, чтобы не напугать ее до дрожи снова. Мне нравилось это расслабленное перемирие.

— Смешно, — покачала она головой, привлекая взгляд к ее необычным волосам. — У меня нет ружья…

— Ничто не мешает тебе одолжить, — и я отставил бокал и потянулся за разделочной доской.

— Я не умею им пользоваться. Научишь?

Хваткая. Я извлек длинный нож из ящика:

— Посмотрим…

— Ну посмотри-посмотри, — усмехнулась она. — Соль где?

Вскоре она сидела с коробком моих запасов приправ, забыв посолить крупу.

— Ух ты, откуда у тебя шафран? — раскрыла мешочек и поднесла к лицу.

— Купил в Аджуне, — усмехнулся. Чем-то эта растрепанная птаха на кухне меня грела. «Теплая». Да-да, помню… А она уже полезла дальше по мешочкам:

— Твои пахнут не так, как у нас. Тоньше.

— Еще вина?

— Хочешь споить?

— Мне может жить осталось немного, почему не попробовать? Я вообще, кажется, многое упустил…

— Может, тебе дали второй шанс?

— Хотелось бы в это верить.

Я углубился в разделку мяса, не сразу осознав, что спину буравит взгляд.

— Может, ты больше не озвереешь…

Только прямого взгляда привычно не выдержала, сбежав. А я посматривал на нее, размышляя. Неужели она — то, чего не хватало и что может помочь задержаться в сознании? Почему она? Почему вообще кто-то? Неужели не все зависит от меня самого? Открытие пугало. Я ничто не любил так, как контроль над своей жизнью. Поиск ответов был смыслом всего, я наслаждался азартом погони за знанием, и ничто так не наполняло жизнью… В какой же момент все пошло не так?

— А как это?

— Что?

— Ну, как это… по ощущениям? Когда ты медведь и не можешь обратно…