На пару секунд он замирает и издает тихий глубокий стон. Его пальцы впиваются в мои бедра. Он начал двигаться, буквально долбиться в меня резко и грубо. Комнату заполнили отвратительные звуки от шлепка тела о тела.

Я прикусила губы так, что во рту появился металлический привкус крови. Из меня вырывались стоны, но это были стоны вовсе не от удовольствия. По щекам потекли слезы.

Я пыталась как-то абстрагироваться, мысленно уйти отсюда, но ничего не выходило. Я чувствовала его каждой клеточкой своего тела.

Я не просила его остановится, потому что не могла выдавить из себя ни единого слова. Чувствовала себя морально опустошенной. Кажется эта боль в душе была сильнее физической.

С ужасом для себя осознаю, что почти привыкла к этому и просто жду, когда он закончит. Громкие стоны перешли на тихие всхлипы.

Когда он начал двигаться быстрее, я поняла, что этот ужасный омерзительный акт совокупления близится к концу. После финальных толчков я почувствовала разряд небольшой теплой жидкости внутри себя.

“Тебе никогда не отмыться от этой грязи”.

Из его уст вырвался стон сущего наслаждения, и он не двигался какое-то время. Его член пульсировал. Когда он отпустил мои волосы, я уперлась лицом в кровать. Затем он медленно вышел из меня.

– Твою мать! – в его голосе слышалось изумление.

Вниз по бедру потекла тонкая струя крови. Остатки моей чести и достоинства.

“Уходи, пожалуйста, уходи”, – умоляла я его про себя.

Он замешкался, видимо, надевая штаны. Значит, все. Что будет дальше? Кто-то еще придет сюда?

Хлопнула дверь. Я не двигаюсь несколько минут. Когда я поняла, что больше никто не придет, я потянулась коленями к груди и разрыдалась.

Лучше бы они меня убили. Стать шлюхой для тех, кого ты ненавидишь, хочешь убить, уничтожить, кто отнял у тебя все, лишил нормальной жизни, – я не могу представить себе большего унижения. Что они со мной сделают? Все, что угодно. Эти люди безжалостны и бессовестны. Они пустят меня по рукам и будут драть до тех пор, пока их игрушка не сломается. А много ли для этого надо? Я морально подавлена, сломлена. Всю мою сущность готовы стереть в порошок. И все ради нескольких минут удовольствия.

В комнату снова кто-то вошел.

– Вставай, – приказала Мария после того, как отстегнула мои руки от изголовья кровати. На меня что-то накинули сверху и повели в свою комнату. Когда я осталась одна, я оделась и свернулась клубочком на кровати.

К такому меня жизнь не готовила. Я была наслышана об их жестокости и бесчеловечности, но чтобы настолько… Больные ублюдки. Никогда не приму их сторону. Как их вообще можно понять? Возомнили себя хозяевами всего, начали эту бессмысленную войну.

Война… Сколько она уже идет? Лет десять? Пятнадцать? Здесь не было ни языка, ни религии, ни цвета кожи. Была только смерть. Несколько “умных” людей собрались вместе и решили, что ресурсов на всех не хватит. “Власть сильнейшим. И все остальное тоже”, – сказали они. Тех, кто не повиновался, убивали. Тех, кто бежал, находили и убивали. Тех немногих, кто сопротивлялся, убивали, устраивая показные казни. Столько смертей… Люди боялись и потому опускали руки. Но это была только иллюзия выбора. Они становились рабами, средствами достижения цели, расходным материалом. Не знаю, как здесь, но за стеной все было именно так.

Здесь был центр, откуда болезнь распространялась дальше. Безопасно было только там, куда они не добрались. Пока не добрались. Мы жили достаточно далеко отсюда. Так я думала до тех пор, пока они на моих глазах не убили родителей. Я сбегала, думая лишь о мести. “Надо найти Фила и убить их всех”, – думала я.