Как-то французский романист Ги де Мопассан, известный, кроме литературы, в основном своей неуемной похотью, выпросил у знакомого доктора только что ампутированную человеческую ногу. Эту ногу он потом показал гостям, сказав, что велит сейчас пожарить мяса – и отослал на кухню.

Позже на стол действительно подали жареного мяса. Пока Мопассан ел и нахваливал, сообщая, что это, мол, ни на что не похоже, гости с трудом боролись с тошнотой и пытались сообразить, сдавать ли известного писателя в клинику для умалишенных или пока он специально на мясо людей не расчленяет, можно простить такие странности. Потом, конечно, оказалось, что ногу похоронили, а на стол подавали свинину.

Ги де Мопассан терпеть не мог Эйфелеву башню. Страшно она его раздражала – автор «Милого друга» заявлял, что башня уродует Париж. При этом обедать он предпочитал именно в ресторане Эйфелевой башни, объясняя это тем, что тут единственное место во французской столице, откуда саму башню не видно.

Один раз, путешествуя по Англии, Марк Твен решил посмотреть лошадиные бега неподалеку от столицы. Во время путешествия обратно он встретил своего старого друга. У которого не было денег на билет, в итоге он попросил писателя одолжить ему. Но тот ответил, что у него не хватит на два билета, поэтому он купит один, а друг может залезть под сиденье и ехать там. Конечно же, в кассе Твен купил два билета, но другу не сказал. И вот друзья сели в поезд, нашли там пустое купе, и друг писателя действительно залез под сиденье. И вот поезд тронулся, зашел контролер, Твен протянул ему два билета. Но в купе был только Твен, логично, что кондуктор решил спросить, а кто же другой. Известный шутник ответил, что билет его друга, но тот немножко странный и очень любит путешествовать именно под сиденьем.

Как-то Чехов, уже очень больной, гулял с Буниным по вечерней Ялте. Проходя мимо одного дома, писатели заметили два женских силуэта. Увидев их, Чехов громко, нарочито удивленно сказал:

– Вы слыхали, Бунина убили?! Зарезали у одной татарки!

Бунин открыл было рот, но Чехов тут же зашептал:

– Молчите! Завтра об убийстве Бунина будет говорить вся Ялта!

Замечательный журналист и писатель Владимир Гиляровский вспоминает такой забавный случай.

Как-то в часу седьмом вечера, великим постом, мы ехали с Антоном Павловичем с Миусской площади из городского училища, где брат его Иван был учителем, ко мне чай пить.

На Тверской снег наполовину стаял, и полозья саней то и дело скрежетали по камням мостовой… На углу Тверской и Страстной площади каменный оазис оказался очень длинным, и мы остановились как раз против освещенной овощной лавки Авдеева, славившейся на всю Москву огурцами в тыквах и солеными арбузами.

Пока лошадь отдыхала, мы купили арбуз, завязанный в толстую серую бумагу, которая сейчас же стала промокать, как только Чехов взял арбуз в руки. Мы поползли по Страстной площади, визжа полозьями по рельсам конки и скрежеща по камням. Чехов ругался – мокрые руки замерзли. Я взял у него арбуз. Действительно, держать его в руках было невозможно, а положить некуда. Наконец я не выдержал и сказал, что брошу арбуз.

– Зачем бросать? Вот городовой стоит, отдай ему, он съест.

– Пусть ест. Городовой! – поманил я его к себе.

Он, увидав мою форменную фуражку, вытянулся во фронт.

– На, держи, только остор…

Я не успел договорить: «осторожнее, он течет», как Чехов перебил меня на полуслове и трагически зашептал городовому, продолжая мою речь:

– Осторожнее, это бомба… неси ее в участок…

Я сообразил и приказываю:

– Мы там тебя подождем. Да не урони, гляди.