–Элементарно, Ватсон: жизнь посеяна. Трудно было догадаться!

–Мы не стая обезьян, слава тебе лысина. Мы из капсулы!

–Ату британских ученых! Долой Ньютона! С Френсисом Бэконом разберемся!

–С яичницей—тоже!

Комкор обвел взглядом ожившие лица. Задача номер один выполнена: проснулись все: противники обезьян, оппоненты науки и верующие в образ Бога на земле. Важно теперь направить поток в нужное русло.

–И яичницу достали,—сказал он.—Давайте теперь не путать ее с божьим даром и говорить только по существу.

Из зала поинтересовались:

–Если с нами, цыплятами из одного яйца, непорядок? Нас «неафишированные» силы заменят?

–Это возможный вариант развития событий.

–Значит, мы заменяемы?

–И это допустимо.

–А если с нами всеми что-то не так, то из очередного яйца вылупятся подходящие?

–Риск—благородное дело.

–А мы как, только на запчасти?

–Не будем о плохом.

–Ну уж нет,—раздался резкий голос из-за шторы:—Нюхом чую: кто-то здесь боится говорить правду!

Комкор ответил:

–Мы с вами по одну сторону баррикады, замалчивать как бы ни к чему…

Однако маховик настроений продолжал крутиться и крениться, как ось юлы, в разные стороны. «Успокоение сенсацией» обломалось. Вместо распыления «валерьянки», чиркнули спичкой перед спиртовкой, а ту кинули в сухие дрова—там уж полыхнуло.

Из президиума хорошо было видно, что «шалтая-болтая» заводили космонавты в серой униформе—логисты. «Сероблузые», как их называли на корабле.

–Граница Солнечной системы—это прикрытие!—кричали они.—Цель нашего вояжа в другом! От нас скрывали. Мы должны знать, что обречены на неудачу, это наше право! Не наша вина в том, что мы не пробили оболочку и не совершили гипер-скачка…Мы не справились…Нас в угол…к стенке…

Сидящий на посту у иллюминатора скомандовал:

–Срываем камуфляж как символ дозирования информации!

–Вы имеете в виду принцип избыточного познания?.. В Перу мы решили заморозить новость от разглашения до более подходящего момента. Как бы вам это не нравилось, но ученые археологи оказались тогда правы. Ведь Земля—это тот же «Удал», только бóльшего размера…

Комкор осекся. Он кожей почувствовал: логика тут вовсе не то, на что надо делать ставку. Объяснение не успокоит, а только разозлит бунтующих.

Двое сероблузых вскочили с мест и схватились за штору. Она разорвалась пополам и повисла двумя лоскутами. Один из них упал на лидера мятежников, который не преминул им закутаться, как римский патриций. «Начальник логистического звена…—узнал Комкор.—Как бишь его? Да, Шанкр…Странный ник…»

Тот сидел на низкой тумбе увлажнителя воздуха и осматривал поле действий, торча из-под лоскута острыми, как у кузнечика, коленками.

Все снова стало красным светом.

Теперь Комкор понимал, что «депрессия» была лишь заморозкой эмоций и ожиданий. Рано или поздно им суждено вырваться, возможно, с серьезными разрушениями.

–Хотим вернуться со славой!—кричали космонавты.—Не хотим жить в позоре!

Кулаки, сжатые у горловин хитонов, будто пытающиеся разорвать их, были красноречивы. Комкору показалось на миг, что эти руки находят его ворот—и он невольно отклонился к спинке кресла. Привычные формулы сознания рубились невидимым топором, расплывались и теряли логическую связь друг с другом. «Мы расстались с семьями вопреки всему…», «Наши жены состарились!», «Наши дети без нас ушли в жизнь!»—как сквозь слой ваты, доносились обвинения и, наконец, возмутили.

–Я три дня назад посылал запрос на Землю—все живы и здоровы!

–Не притворяйтесь наивным! Вы хорошо знаете, как это делается! Сейчас они живы-здоровы, а через час—в гробу!

–Уверен, за время нашего отсутствия медицина, шагнула вперед…