Другая игра
Если ты и пытался найти выход из этого положения, то старался напрасно. Все твои попытки остались безрезультатными. И в том не твоя вина – выхода из этого положения просто не было. Тут и человек посмелее тебя, человек, готовый на все, не мог бы ничего сделать. Уяснив это, ты стех пор разыгрываешь свою игру, в которой нельзя проиграть, можно только выиграть. Но помни, непобедимый игрок, победа (если ты победишь) будет видна лишь тебе одному: никто не встанет, не крикнет, не рассыплет конфетти, и ты не услышишь поздравления от противника.
Иногда случается
Однажды все это словно повисает в воздухе, будто лишилось корней, и ствол его уже ничего не держит, или, по-другому, как будто земля ушла из-под ног, то есть корней…
– У того, кто смотрит, или у того, на что кто-то смотрит?
– Но это не имеет значения, это как бы две стороны одной медали, одной монеты, две стороны одного дерева, если хотите: если повисает в воздухе то, на что вы опирались, то и вы лишаетесь опоры и повисаете в воздухе. Вот так это и бывает: испарина, головокружение, а в иных случаях и обмороки.
И с этим ничего не поделать, исключить такие мгновения невозможно. Они сваливаются на тебя, опрокидывают, давят…
– Но это противоречит тому, что вы рассказывали об этом раньше.
– Ничего удивительного. Я же сказал: здесь все имеет двойное значение, и даже тройное… может, и больше… Там, где значение вообще исчезает, буйно разрастаются сорные травы, происходят неожиданные метаморфозы. И тут можно придираться к любым словам – среди них не найти самого точного. А если бы такое слово нашлось, тогда… тогда наверное, все выглядело бы иначе… все сделалось бы надежным, прочным, устойчивым…
не обмануть этой размеренности, не нарушить
этой тишины, всему свое время,
наберись терпения.
I
а когда наступит отлив, и откроется то,
что было до этого скрыто,
прими явившееся не задумываясь, легко,
как будто вспомнилось что-то ненадолго забытое.
В этой метели, начавшейся так внезапно,
ты потерял все следы, все указатели,
ориентиры. Направления влево, вправо
стали неразличимы. Все смешалось:
идти куда-то было то же самое,
что оставаться на месте;
мир как будто скрылся за ширмой,
и от его исчезновения
было и страшно, и весело.
Верх и низ еще сохраняли определенность:
снег падал вниз, а снежный покров
рос вверх; можно было
поднять и опустить голову.
Что-то от прежнего многообразия
еще сохранялось –
слышался чей-то смех,
можно было различить какие-то направления, –
но это продолжалось недолго.
Итак, это край моря, говоря проще, суша, точнее, берег,
и тот, кто стоит на берегу, смотрит, как восходит
или заходит солнце, – скорее, заходит, но сказать наверняка
трудно, потому что все в этой области странно,
двусмысленно, многозначно.
Так или иначе, тот, о ком речь, человек, женщина или мужчина,
стоит на берегу, у края моря; волны касаются его ног;
он смотрит на горизонт, и там, вдалеке, видит
солнце, растущее или убывающее, –
этого достаточно.
Если бы ты мог сменить обстоятельства, приросшие к тебе,
Словно кожа, сменить их, как змеи меняют кожу,
Приобрести новую внешность, характер, способности…
И, самое главное, новые возможности для того, чтобы
Жить по-другому, не так, как раньше, чтобы дни твои
Не проходили впустую, а цвели и плодоносили.
Но этих возможностей ты не получишь, каких бы
Ни прикладывал усилий, не получишь ни за какую цену.
Все останется как и прежде – с одним-единственным
Исключением: мысли твои будут делаться проще,
Бесцветнее, мельче. Все будет так, как описал один старый
Русский писатель, кажется, Чехов, – описал ясно, точно,