В русской поэзии много примеров самоучек – Кольцов, в 20 в. Клюев, Есенин. Но у этих поэтов есть действительно гениальные вещи, которые остались навсегда в памяти народа как песни (»Не жалею, не зову, не плачу…», послушайте это в исполнении трио Реликт). У Бродского – ничего – разве что Письмо римскому другу, как апология Марциала. Но в этом стихе звучит голос Марциала, поэт показывает свои способности как имитатор. Зато полно галиматьи как знаменитая Муха, и т. д. и т. п. -”…седина стыдно молвить где…”. Действительно – стыдно молвить. Да и стыд какой-то уж очень избирательный – о седине стыдно, а о куче… на полу – нет – очень похоже на современную манипуляцию.

Чтобы как–то оправдать »гениальность» этой никчемности была придумана теория принадлежности его стиля к т. н. метафизической поэзии, у меня где-то была монография Кулле, посвященная этой теме. Для этого же лет около 15 назад (я уже писал об этом) вышла и книга С. Волкова Диалоги с Бродским, чтобы показать – смотрите, мол, какой это “гггений” – на уровне Гете и Аккермановских диалогов. Но на самом деле правда в другом – просто сионистская закулиса, в угоду своим собственным политическим интересам, раздула этот ничтожный пузырь как и в случае Эйнштейна – и бац!– премия по литературе! –получите нового гения всех времен и одного народа и распишитесь.

Я и раньше анализировал этот вопрос о поэзии Бродского. Мой стаж любителя книги начался задолго до того, когда я был 2 года быть председателем Общества любителей книги БГУ. В Минске у меня было более 1000 томов в личной библиотеке. Я почти всего Бродского читал и многие вещи не один раз. Хочу повторить свое мнение – нет у этого поэта почти ничего, заслуживающего внимания. Мне так же кажется, что он сам, наверно, будучи в душе объективным, это понимал. Например, откроем его Нобелевскую лекцию – он начинает со ссылки на свои кумиров, свою духовную базу – 2 американца – Фрост и Оден и 2 наших поэтических звезды – Цветаева и Ахматова (и кажется Мандельштам- цитирую по памяти). Теперь вопрос – попытаемся сравнить две эти пары с точки зрения поэтического качества. Мне кажется – и сравнивать-то нечего – у двух американских «метафизиков» (я их тоже читал) и по содержанию и по форме нет ничего заслуживающего действительного внимания (я не считаю, что метафизический туман заслуживает серьезного внимания), но две русско-советские звезды-поэтэссы – это действительно вершины не только русской, но мировой поэзии (о Мандельштаме, конечно, здесь и разговора нет – я его не зря цитировал в первой книге в той части, где шел разговор о море). То есть скорее всего скрытая духовная основа и реальная база поэта Бродского – наша тройка великих поэтов плюс Васильев-островская ленинградская тема. Но говорить вслух правду об этом он, скорее всего, не мог – иначе Нобеля бы не получил, только схлопотал бы по шнобелю. Да и «на Васильевский остров не пришел умирать» – не выгодно было.

Да разве можно сравнить поэтические потуги Бродского хотя бы с этим:

Давай ронять слова,

Как сад – янтарь и цедру,

Рассеянно и щедро,

Едва, едва, едва.

Не надо толковать,

Зачем так церемонно

Мареной и лимоном

Обрызнута листва.

…

Кто коврик за дверьми

Рябиной иссурьмил,

Рядном сквозных, красивых

Трепещущих курсивов.

…

Ты спросишь, кто велит?

– Всесильный бог деталей,

Всесильный бог любви,

Ягайлов и Ядвиг.

…

Мне кажется у Бродского трудно найти хотя бы и одну строфу такого качества как эти гениальные строки. И совершенно ясно, что все дело в высочайшем уровне внутренней культуры Б. Пастернака, в основе которой были, например, еще детские контакы и воспоминания о Ге, Толстом, профессиональные отношения со Скрябиным, глубокое изучение философии и как следствие