Утром Перелыгин вставал и делал то, что он делал каждый день: одевался, мылся, брился. Скоро его здоровье улучшилось настолько, что он запросто мог заниматься разными, личными делами. Только по утрам с кровати подниматься было трудно, потому что боль сразу же отдавалась во всем теле. Хотя рана хорошо затянулась. Оставалась только краснота на том месте.

Этим утром, приведя себя в порядок, Платон отправился на последнюю перевязку. В перевязочном кабинете была все та же сестра милосердия, которая очень походила на его Дарью. Она приятно улыбнулась, и добрая улыбка сделала ее лицо красивым и милым. В ее взоре промелькнули живые искорки, на щеках появились маленькие ямочки. Загоревшийся взор казака поддался обаянию сестры милосердия. Перелыгин невольно залюбовался ею, и не осознанно продемонстрировал ей свое безграничное восхищение. Его охватило странное беспокойство, он некоторое время стал рассматривать ее. Платон не мог от нее глаз отвести. В ней было что-то таинственное. В ее образе и ее глазах было то, чего не было в других девушках. Своим ясным взором она как будто пронзила его душу. Казак испытал приятное волнующее чувство, которого давно не испытывал. Он почувствовал молодую радость. Это чудесное ощущение казаку было давно знакомо. Такое не раз случалось при встречах с Дарьей, но все же к своей казачке у него было совсем иное чувство. Оно было настоящим, любящим и полностью владевшим его душой и сердцем.

Перелыгин безотрывно глядел на темноволосую красавицу как на икону, облив нежным взором красивое лицо молодой женщины. Печаль придавала прелести ее красивому лицу. Молодая женщина смутилась восхищенного взгляда Платона. Ее брови на нежном лице с правильными чертами невольно дрогнули, и на миловидном личике появился румянец. Но через минуту на красиво очерченное лицо молодой женщины вернулось строгое выражение. Она, зябко поведя плечами, поправила тонкими пальцами белый воротник на обнаженной шее.

– Не мешайте мне работать.

Сердце Платона неровно и сильно забилось. Он стоял не в силах сдвинуться с места. Хотя это произошло в одно мгновение, но Платону показалось, что оно длилось очень долго. Красавица пленила казака. В его душе стало свежо и чисто. Не один раз в его сознании возникал миловидный образ сестры милосердия. Он всю дорогу неотступно преследовал казака. Это чувство его не покинуло до самой встречи с Дарьей.

– Спасибо, до свидания, – попрощался Платон, когда сестра милосердия закончила перевязку.

– Ваши слова подразумевают следующие свидания, но будет лучше, если вы больше не вернетесь к нам. Может быть, я говорю грубо, но пусть это будет так. Прощайте!

– Прощайте!

– Идите к доктору он вас ждет.

Перед тем как войти в кабинет доктора, казак посмотрел на свое отражение в зеркало и не узнал себя. Платон изменился настолько, что перед ним стоял как будто чужой человек.

Казак, удивленно качнул головой и, отворив дверь в кабинет доктора, спросил:

– Разрешите войти?

– Входите, как вы себя чувствуете?

– Мне кажется, что хорошо, – уверенно ответил Платон.

– Это вам только кажется. Надоело лежать? Ну что ж я вас больше не могу держать.

– И я смогу продолжить службу? – с радостью спросил Перелыгин.

– Об этом не может быть и речи, – доктор внимательно поглядел на казака. – Сейчас вы к ней не годитесь. Слишком тяжелое у вас ранение. Вы нуждаетесь в длительном отдыхе. Не раньше, чем через год-два здоровье ваше восстановится. Поезжайте домой и быстрее выздоравливайте. Идите к главному врачу, он вас выпишет.

– Спасибо, доктор! Прощайте!

– Прощай, казак! Я думаю, что тебе незачем будет возвращаться на службу. Скоро все закончится.