– То есть ты ради старика станешь рисковать и охотиться на белого медведя, чтобы добыть шкуру на стену простому казаку? Не отцу? Старику?!

Билый нахмурился.

– Ничего ты не понимаешь, граф Суздалев. Ни капельки не разумеешь! Вот нет в тебе понятия никакого. Учить и учить придется.

– Учи, – беззаботно отмахнулся от друга Иван. – Слушай! Ну раз ты такой добродетель, пошей всей станице папахи. Белые! Мохнатые! Красота! А что ты вылупился? Выделяться станете. Самыми модными на сто верст. А медведей – настреляем.

Билый закрестился.

– Иван Матвеевич, ты чего? Папахи по традиции всегда шьются только из овечьих шкур.

– Да будет тебе! Загорелся шкурой белого медведя! Ты лучше скажи, как тебе Арктика?! – улыбаясь, по-мальчишески задорно спросил Суздалев, когда они с Билым вышли на улицу.

– Да шо тут думать?! – отозвался Микола. – Як балакае наш дид Трохим, наливай да пей!

Иван смачно рассмеялся. Задорно потрепав своего односума по голове, слегка оттолкнул его по-дружески и с радостной ноткой в голосе, коверкая балачку, добавил:

– Дык тэж нэ помэшаэ!

Микола в ответ громко рассмеялся – так, как смеются беззлобно дети.

– Эх, Ваня, Ваня! Забалакал наконец-то! Может, тебя с собой в станицу взять? Оженим на красавице-казачке. Вмиг забалакаешь как нужно!

– Нельзя мне жениться. Проклят я. И женщины, что рядом со мной, прокляты.

– К знахарке надо! – со знанием дела сказал Билый. – Вмиг порчу снимет!

– Я серьезно, Микола, – будто не слыша речи друга, отозвался Иван. – Пошли в «Старопалкин», отведаем под рюмашку-другую котлет «по-палкински» да пудингом фруктовым гляссе а-ля Палкин побалуемся!

Микола задумался на минутку и, ловя задорный взгляд односума, согласился:

– Ну, если ваше сиятельство не соизволит после рюмки-другой балакать на тарабарском, то с превеликим удовольствием!

– Не соизволит! – отзываясь на шутку друга, ответил Суздалев. – Пошли уже. А то водка нагреется и кулебяка остынет!

– Пошли! Кстати, насчет шкуры я не шутил. Знатная мысль.

Глава 3

Петербург славился своими трактирами и питейными заведениями. От обычных «забегаловок», где завсегдатаями были в основном люди невысокого общественного положения: дворники, извозчики, рабочие фабрик и заводов, любившие после окончания трудового дня опрокинуть рюмочку-другую «с устатку». До заведений весьма достойных и приличных, где собирался цвет столичного бомонда.

К концу девятнадцатого века в столице империи Российской получили широкую популярность пришедшие на смену трактирам заведения более высокого класса – так называемые ресторасьоны, или по-простому, как их называли поначалу в народе, – «растеряции». Называли эти заведения так по той причине, что пребывание в них предполагало трату определенной денежной суммы. А если учесть, что в ресторациях, кроме того чтобы отведать изысканных блюд под живую музыку или в крайнем случае провести деловую встречу, можно было поиграть и в азартные игры, то величина потери облигаций порой достигала стоимости небольшого особняка где-нибудь в центре Петербурга.

Ресторан «Палкинъ» принадлежал роду потомственных рестораторов Палкиных. В 1785 году купец первой гильдии Анисим Палкин, родом из Ярославля, воодушевленный ростом собственных капиталов, открыл в Петербурге трактир. Но уже в 1830 году правнук Анисима Павел Палкин на углу Невского проспекта и Большой Садовой улицы построил ресторан. Спустя ровно двадцать лет его сын, Константин, на пересечении Невского и Литейного проспектов открыл свое заведение. С того времени ресторацию отца стали называть «Старопалкин», а заведение сына – «Новопалкин». Во второй половине девятнадцатого века ресторан переехал в дом напротив, на Невский проспект, 47. Он поражал роскошью: двадцать пять залов, изящная мебель, зимний сад с экзотическими растениями, фонтан, бильярдные. Подавали известные котлеты «по-палкински», суп-пюре Сант-Гюрбер, палкинскую форель, пломбир Меттерних, пудинг из фруктов гляссе а-ля Палкин. Цены были соответствующие. В этой связи и было названо сие заведение «растеряцией». Но несмотря на это, ресторан довольно быстро получил популярность среди столичной аристократии. Особенно в вечернее время залы ресторана были заполнены до отказа.