Вспыхнул луч данкара, похожий на яркую ленту молнии, пролетел огненный шар и, ударившись о землю, рассыпался фонтаном искр, способных прожечь насквозь. В небо взметнулись дикие крики и несколько тварей, объятые пламенем, кинулись прочь, оглашая окрестности воплями боли и ужаса. Зубы, держащие трайда, ослабли и чудовище, содрогнувшись, упало на офицера.

– Живы, трайд? – быстро спросил Тасури, оттолкнув тело мертвой твари.

– Да, – Марион с трудом поднялся, слегка покачнулся, но устоял.

– Вы ранены! – воскликнул имберианец, увидя кровь.

– Ерунда, – бросил Марион. – Надо найти империту.

И отмахнувшись от констата и его слов о серьезности и опасности трайдового ранения, Марион ринулся на поиски империты. Позади двое офицеров яростно отбивались от беснующихся чудищ, кое-где горела трава и в воздухе разносился ее удушливый запах, смешанный с вонью горелой плоти.

Дели проснулась от невероятного шума. Кто-то оглушительно орал, топот множества ног содрогал землю, звенел металл, визжали дети, ночь непривычно озарялась каким-то странным пляшущим светом.

«Неужели эти аборигены никогда не спят? – раздраженно подумала она, сгоняя остатки сна. – Никакого уважения к гостям».

Дели высунулась из хижины и обомлела от страха. На поляне ослепительно пылали большие костры, выбрасывая в темное небо яркие искры, озаряя ночь багровыми зловещими отблесками. И в этих отблесках шел бой. Блестящие коричневые тела аборигенов переплетались с телами каких-то лохматых жутких существ. Взлетали длинные мечи, окрашенные в красный цвет от света костров, падали и снова взлетали. С тихим свистом проносились арбалетные стрелы, горящие головни прочерчивали в звенящем воздухе огненные дуги.

И над боем стоял несмолкающий ор: с яростным кличем «хар!» аборигены размахивали мечами, кто-то выл от боли, где-то раздавались предсмертные хрипы, рычали лохматые существа, сбивая с ног, обрушивая на головы когтистые лапы, вонзаясь зубами в живую плоть.

Бились даже женщины луйхара. Сияя украшениями, с боевыми мечами и арбалетами в сильных руках, они походили на грозных, но прекрасных воительниц из давно забытых легенд.

Лонги отчаянно защищали своих хозяев, верные своей природе – служить до последнего вздоха. Бесстрашно бросаясь на врагов с оскаленной пастью, порой напарываясь на острые кинжалы когтей, несущие неминуемую смерть, они не разжимали челюстей, даже получив смертельный удар.

Падали мертвые аборигены и их женщины, лонги, враги, а бой все продолжался, как кошмарный сон.

Дели в ужасе отпрянула назад, постаралась забиться в самый дальний угол, стать как можно меньше и незаметнее. Ее била дрожь. А снаружи, казалось, сама ночь сошла с ума.

«А если меня убьют? – проносились невозможно отчетливые мысли. – Если меня увидят, учуют, обнаружат? Я пропала, пропала! Никто меня не защитит, не спасет!» – На глазах даже навернули слезы неописуемого страха.

Вдруг ее хижина странно дрогнула и начала рушиться, и прямо к ногам девушки свалился кто-то огромный, страшный, зловонный. Дели заорала, почти лишаясь чувств, и, не помня себя от обуявшего ужаса, выскочила вон. Ее тут же схватили чьи-то липкие руки, и уже не в силах пережить свое нечеловеческое потрясение, она лишь тихо всхлипнула, ощущая, как ее ноги подкашиваются, и сердце вот-вот порвется. В ухо выдохнули на контарта:

–Не бойтесь, рахими Шалкай, – Это был Мира-Лор, сын вождя Сира-Мадока, с ног до головы залитый кровью – своей или чужой было непонятно.

Он поволок империту куда-то, а вокруг кружился таней боя: кто-то рубил кого-то, кто-то грыз и рвал кого-то, кто-то горел факелом. Вот трайд Марион, окруженный со всех сторон чудовищами, отбивается бластером, переходя в рукопашную схватку. Мира-Лор, прикрывая девушку, размахивает мечом и что-то оглушительно кричит.