Интересно, что, несмотря на то что драм-н-бейс играли тысячи артистов, в первое десятилетие существования жанра большой звездой среди них стал только Goldie. А вот биг-бит сразу же породил с полдюжины поп-звезд и ими же, в общем, и ограничился – подводная часть айсберга в биг-битовой сцене не слишком представительна. Да и большой долгоиграющей историей со множеством направлений и поджанров (как, опять же, случилось с драм-н-бейсом) из биг-бита не вышло. Впрочем, артисты, взлетевшие на гребне бигбит-волны, до сих пор активны и популярны, хотя играют зачастую уже совсем другую музыку.

Как это часто бывает, свежая кровь в брейкбит пришла оттуда, откуда не ждали. Идеями брейкбит пополняется из прогрессив-хауса – музыки, основой которой всегда был ритм, ровный, как поверхность хирургического стола. В конце девяностых набрал популярность balearic breaks (в названии содержится отсылка к легкому и воздушному саунду Ибицы конца 1980-х – начала 1990-х), музыка до крайности расслабленная и очень мелодичная, но построенная при этом на небыстрых брейкбитовых ритмах. Нечто подобное стали популяризировать как раз звезды прогрессив-хауса, например Chicane и Way Out West. Альбомы их никогда не строились целиком на таком звучании, но хиты – то, что с одинаковым успехом проникало и в чиллауты, и на танцполы, и даже на радиостанции – звучали зачастую именно так. Это, например, трек Chicane «Offshore» или сингл Way Out West «The Gift».

По большому счету, весь «чиллаутный брейкбит» произошел из одного трека, замечательного сингла The Future Sound of London «Papua New Guinea», о котором мы уже упоминали чуть раньше. Эта вещь изначально стояла особняком: она формально как бы была сделана по правилам UK Hardcore (то есть представляла собой сэмплерный коллаж, нанизанный на ломаный ритм), но звучала совершенно не так, как тогда было принято. В этом треке нет ни «химической веселости», ни мрачно-странной рейверской энергетики. Да и источник главного вокального сэмпла был, мягко говоря, необычным – вместо того чтобы сэмплировать соул или диско-классику, Брайан Дуганс и Газ Кобейн взяли для своего трека этереальный вокал готической дивы Лизы Джеррард из группы Dead Can Dance. «Папуа Новая Гвинея» немедленно стала идеальным утренним гимном, это была изящная и возвышенная музыка, которая идеально звучала на танцполе в 5 утра.

Параллельно с балеарик брейкс, который все же был трендом довольно локальным, набирал ход так называемый nu skool breaks. По ритму он напоминал не то биг-бит, не то электро: в основе все те же сэмплированные брейки, но ритм как бы слегка упрощен и выровнен. Рисунок драм-машины, который тут снова подчеркивает сильные доли, похож уже скорее на электро. А вот бас, глубокий и рокочущий, тут позаимствован уже из джангла. С биг-битом нью брейкс роднил сравнительно невысокий темп – и это делало новый жанр понятным и привлекательным даже для тех, кто не был готов скакать всю ночь в бешеном ритме 160 ударов в минуту и выше.

В пространстве ломаных ритмов нью скул брейкс стал своего рода метажанром, объединившим в себе сразу несколько противоположных и, казалось бы, несовместимых тенденций. В нем уживались вместе светлая и темная стороны, которые разошлись еще в 1992-м после заката UK Hardcore. Например, многие треки Hybrid или BT – это уже почти транс: мелодичная, эйфорическая синтезаторная музыка. А вот если обратиться к тому, что записывали тогда Aquasky или Meat Katie, мы услышим басовитый минимализм без признаков поп-мелодий. При этом Adam Freeland или Terminalhead запросто могли записывать треки, которые и по структуре, и по звучанию напоминали рок. И все это отлично укладывалось в ритмическую картину нового брейкса.