Мишка потянулся к моим губам.

– Мы не одни здесь, – напомнила я.

– Все равно.

Мой взгляд остановился на мужчине в форме ДПС, что замер в проеме двери. Присмотревшись, я узнала в нем Богдана. Мне стало не по себе.

С Никитой ситуация понятна, увидев, что я не одна, он вряд ли захочет подойти. А вот Богдан. Я достаточно узнала его, чтобы понять, Богдан из того типа людей, которые упиваются своим страданием и, как это не странно звучит, им нравится быть мучениками.

– Давай выпьем, – предложила я Мишке, убирая руки с его плеч.

Парни, которые сидели за нашим столиком, помахали Богдану, приглашая его присесть, но он, приблизившись, лишь пожал им руки и жестом отказался, указывая на форму. Потом он вышел из зала. Хотелось поверить, что приходил он сюда не из-за меня, ведь о наших с ним отношениях знал не только Никита, но и несколько его коллег, они вполне могли сообщить, что я сейчас нахожусь здесь с Мишкой.

Спустя несколько секунд мой телефон завибрировал в кармане брюк.

«Или поговорим в фойе, или я подойду к вам», – написал Богдан.

– Я в туалет, – шепнула я Мишке и вышла.

Богдан стоял напротив гардеробной комнаты.

– Что происходит? – спросил он.

Я устало опустила глаза.

– Мы давно не общаемся, что тебе надо?

– Восемь месяцев, – перебил он.

– Да какая разница!

– Ты не любишь меня, – подытожил он, не отрывая от меня тяжёлого пристального взгляда.

– Ну, наконец-то, – облегченно выдохнула я и спросила: – Можно мне уйти?

Богдан отвернулся. И мне вдруг стало жаль его, захотелось успокаивающе провести рукой по плечу, произнести теплые слова.

Но это значило снова дать ему надежду.

Я вернулась в зал. Мишка сразу заметил следы усталости на моем лице.

– Ты хочешь домой? – спросил он.

Я кивнула. Заиграла красивая мелодия, и Мишка протянул мне руку:

– Один медленный танец, и мы уходим.

Мы кружились на танцполе, когда я неожиданно ощутила сильный толчок в спину, словно по ней ударили. То, что произошло дальше, заняло несколько секунд, но в моем сознании события растянулись, как в замедленной съемке. Я обернулась. В нескольких шагах от меня стоял Богдан с пистолетом руке. Он выстрелил снова, но на пути пули встал Никита. Когда раненый в грудь он падал на пол, его коллеги и охрана ресторана навалились на Богдана, отбирая у него оружие. А я ощутила дикую боль в спине, и как что-то теплое потекло по телу. Мои глаза стали закрываться, появилась слабость в ногах. Мишка подхватил меня.

– Прости, – пробормотала я.

– Что, что? – не понимал он.

– Прости меня.

В день, когда врачи разрешили мне встать с кровати, я получила роскошный букет красных роз от Мишки.

«С нетерпением жду твоего возвращения домой», – прочитала я в записке.

Первая моя мысль, едва я пришла в сознание после операции была о нем. Сможет ли он простить меня, захочет ли остаться? Но Мишка быстро развеял мои сомнения. И даже не позволил ничего объяснить. Как только я приоткрыла рот, он приложил указательный палец к моим губам.

– Тссс, – протянул он. – Ты жива и это главное.

Вторая мысль была о Никите. Как он? Что с ним? Оказалось, что он лежит на этом же этаже в двенадцатой палате.

Я вышла в коридор и, держась за стену, сделала несколько робких шагов. Палата с номером двенадцать находилась в конце коридора. Я медленно приоткрыла дверь и сразу увидела Никиту. Он спал на кровати, лежа на спине. Вглядываясь в его лицо, я подумала о том, что все-таки он любил меня. Нелепо, неумело, боясь признаться самому себе. Скорее всего, когда я была рядом, он не ценил, а как только потерял, не захотел вернуть из-за неуверенности в себе и страха попасть в плен собственных чувств.