– После чего подвигам и чудесам наступил конец… – поддержал Литакон, вспоминая подробности тех событий. – Их словно что-то остановило…

– Кто-то: пиратов остановил Тургаон.

– Откуда такая уверенность?

– Мы близкие друзья. Я ощутил эмоциональный шок в тот момент, когда Тургаон взорвался вместе с главным гиперприводом пиратского корабля. Одновременно исчезло тревожащее напряжение, одновременно появилась возможность мысленно проникнуть и в «Улей» и в крейсер, на котором удалялась от Земли Линти. Совпадения быть не может – Тургаон и в самом деле взорвал то, что служило главным оружием мантийской армии.

– Что-нибудь еще?

– Нет. Остальное ты знаешь.

– Я много не знаю. Потому и хотел пригласить тебя поучаствовать в допросе Леверсона.

Советник отрицательно покачал головой:

– Не думаю, что Леверсон знает больше нашего. Я хочу ускорить встречу с дочерью – малышка была там, она расскажет многое из того, что мы хотим знать.

– Чувствуешь, что встреча окажется важной?

– Несомненно.

– Я не стану тебя останавливать. Расследование зашло в тупик. Никто не сможет теперь судить, нарушил ли маршал закон – он был великим человеком и умер, защищая свою страну. Судить тебя не могу соответственно. Постараюсь собрать недостающие звенья этой истории и закрыть дело.

– Делу еще очень далеко до закрытия! – невесело усмехнулся Советник.

– «Ослепительный»?

– Теперь его судьба в компетенции военных. Это их крейсер. Сами упустили, сами вернут. Отчитываться они не станут. Я говорю не про это.

– Они послали кого-то по следу?

– Нет. Им известно, где нужно искать. Они дали запрос в Содружество и будут ждать в указанной альтинами точке.

– Ты считаешь, на этом дело не кончится?

– Как и ты, Литакон! Сперва мы боялись, что «Улей» выполнит свою никому неизвестную миссию. Теперь чувствуем, что он в любом случае принесет нам ряд изменений. Все понимают: даже десять тысяч потенциальных альтинов изменят существующий баланс сил. Содружество Леноса не готово к такому пополнению – его элитарность обозначает узость круга. Наши альтины потеряют часть своего влияния, потесненные куда менее притязательными новичками. Политики и офицеры, лишенные дара, но занимающие высокие государственные посты, потеряют свои места, вынужденные уступить их более одаренным пришельцам…

Люди предвидят возможность этого, они готовятся противостоять изменениям в своих судьбах. Тревога за собственное завтра уже расползается по Бровургу. А ветерок, подувший здесь, может стать ураганом на уголках космоса. Уничтожить же столько одаренных людей, чтобы сохранить спокойствие и стабильность, даже имея все основания, чтобы признать их врагами – преступление, на которое, я надеюсь, никто из нас не осмелится.

– Чего боишься конкретно ты?

– Я? Не знаю. Лишиться всего – конечно же нет. Наверное, разгадки. Боюсь узнать, что мы с тобой есть такое. Еще боюсь, что мне это не понравится.

Вик мерил шагами свою каюту. Его руки по-прежнему перекрещивались на груди, а пальцы выбивали дробь. Для воина Братства такое проявление слабости было неестественным – заметное посторонним беспокойство должно было быть результатом настоящей бури эмоций, клокотавшей внутри и прорывающейся наружу несмотря на все усилия воли этого человека.

Альрика никогда не видела Вика таким неуравновешенным. Первый техник всегда отличился философским спокойствием и рассудительностью. «Я торопила Линти, боясь, что Вик вот-вот сорвется, а почему-то не ожидала, что отправление альтинки послужит последней каплей в чаше его терпения» – подумала Альрика. Она предпочла предупредить выброс эмоций Первого Брата, чем дожидаться, пока те накопятся до предела и выплеснутся на нее сами.