Однажды вечером, когда Адаму было года полтора, люди – ныне племя – согласно устоявшемуся обычаю собрались вокруг костра. Тейлор не помнил, что именно побудило его заговорить – возможно, причиной тому послужили его воспоминания о бойскаутах, или ему просто было очень одиноко по вечерам в отсутствие собеседников.

Стояла весна – это он вспомнил позже – и тем вечером он наклонился поближе к пламени и сказал: «Расскажу-ка я вам одну историю…».

Позже ту ночь стали называть Первой ночью историй у костра. С тех пор Тейлор по вечерам постоянно рассказывал истории, какие только мог вспомнить. Он укорял себя за то, что пропускал уроки английского ради дополнительных занятий по моделированию ракет, потому что единственный предмет, в котором он хорошо разбирался, так и не пригодился им в этой нынешней жизни.

Когда закончились сказки и рассказы, Тейлор переключился на историю человечества, и рассказывал людям об их далеком прошлом и об их происхождении. Он никогда не знал, насколько слушатели понимали его, но, похоже, им никогда не бывало скучно. Глаза их всегда горели, рты были раскрыты в знак внимания. Тейлор, как любой хороший рассказчик, принимал эти признаки за проявление интереса.

Той ночью, когда родился Адам, Тейлор был очень благодарен другим женщинам за помощь. Ночь выдалась долгой, роды были трудными. Пока темные часы тянулись один за другим, он расхаживал взад-вперед у реки, стараясь не обращать внимания на животные крики Новы. Но незадолго до рассвета она родила крупного здорового мальчика, и Тейлор вдруг пожалел, что у него нет сигары.

Другие мужчины смотрели на него с вопросительным взглядом, какой обычно бывает у мужчин, не понимающих, как можно тревожиться из-за женщин. Для них роды были обычным делом – кто-то рождается, кто-то умирает. Способность переживать была утрачена несколько столетий назад в ходе примитивной борьбы за жизнь, способствующей общей апатии.

Несколько месяцев спустя, когда рожала другая женщина, произошел любопытный эпизод. Тейлор увидел, как отец расхаживает вдоль реки в том же самом месте, где расхаживал и он. Он понял, что основал некий ритуал, и пусть он пока не связан с эмоциями, но нужно же с чего-то начинать. Через несколько дней он заметил, что никто в этом месте уже не рыбачит и не купается. С тех пор каждые роды сопровождались таким ритуальным расхаживанием по берегу.

Еще через какое-то время трава в этом месте была вытоптана, а земля плотно утрамбована.

Когда Адам произнес слово «па-па», Форт-Уэйн был уже довольно велик, запасов еды хватало, так что Тейлор смог посвятить время обучению своего сына и других детей искусству речи. По вечерам он продолжал рассказывать истории у костра. Становясь старше, дети занимали места в первых рядах и прислушивались к каждому его слову с таким пристальным вниманием, какого не было заметно у их родителей.

Те, кто научился говорить, называли себя Молодыми. Своих родителей они называли Предками.

Годы шли.

У Тейлора с Новой родились еще два мальчика и одна девочка. Форт-Уэйн разросся и перекинулся на другой берег реки. Стена все еще окружала Старый город, как его называли Молодые, но людей теперь было так много, что дикие звери боялись подходить к поселению.

Однажды охотники вернулись из похода с убитым горным львом. Так хищник стал жертвой.

Через шесть лет уже никто не приходил из Запретной зоны. У Тейлора не было времени как следует подумать об этом. Их мир теперь находился здесь. Здесь и сейчас.

А что до обезьян, то Тейлор не думал, что они когда-нибудь попытаются пересечь Запретную зону. Вместе с тем, пройдя Вторую мировую и Корейскую войны, он не был таким наивным. Как только у них стало хватать людей, у края леса он поставил Дозор, в котором посменно дежурили двое часовых.