Меня женские разговоры почти никогда не интересовали, аще убо сплетни собирать – не моя стезя, узнавать новинки моды тем паче. Разве что говорить о музыке, об искусстве, литературе, но раскаты пошловатого смеха обычно сопровождают совершенно иные темы бесед.

Брат George со скоростью крысы, сбегающей с тонущего корабля, скрылся в своём временном жилище, а из огромной кожаной палатки, являвшейся складом, показался мой вчерашний знакомец Виталий Наливайко в паре с молодцеватым парнишкой азиатских кровей. С ним мы ещё не успели познакомиться, поэтому он поспешил исправить досадное недоразумение.

– Рустам, – он протянул мне загорелую десницу, всю в ссадинах и шрамах.

– Мигель, – я на секунду продлил рукопожатие, кинув удивлённый взгляд на царапины.

– Рустам у нас любитель дикой природы, – ответил «белый» брат, как потом выяснилось, во святом крещении Василий. А в свидетельстве о рождении Василь. – У нас тут ёжики захватили жизненное пространство, Рустик их полюбил больше жизни, как и они его.

– Нэ толко ёжики, здэсь и гадюк хватат, – ответил Рустам с явно восточным акцентом.

– Шрамы от их укусов? – во мне проснулся нездоровый интерес вперемешку со страхом.

– Нэ толко. На работэ инагда пацарапаш, ведь вся земля приходиц перлапачиват.

– Сочувствую, – азъ удивлённый сделал губёшки бантиком и покачал головой.

– Чего мы стоим, может, козелка забьём до ужина? – предложил Виталий.

– А что, можно, – Валера тут же выразил готовность и позвал Яся к себе в пару.

– Мы на победителя, – Василь потёр руки и направился к своей палатке, оказавшейся по соседству с моей. Рядом с нами за день выросла ещё одна, которой утром не было.

– Смотрю, нашему полку прибыло, – ваш покорный указал на свежее строение.

– Так сегодня Серёга приезжает, вот для него и расстарались, – ответил Василь.

Хотя для меня это уже не было новостью – Юрий Владимирович успел проинформировать ещё на берегу, – сей факт меня ещё раз обрадовал. С ним можно будет обсудить клерикальные темы, потому как больше никто интереса не проявлял, а навязываться не в моих правилах.

– Гляжу, тут у вас не только весь бывший союз собрался, но и китайцы прибились.

– Если ты о Рустаме, то немного промахнулся. Он калмык, хотя приехал из Казахстана. В войну его предков туда депортировали. Обратно возвращаться не захотели, видать что-то привлекло их в казахских степях. Мы с ним мало общались, но кое-что он порассказал.

– Что же там могло привлечь? – по моим губам пробежала кривая усмешка. – Совершенно голая безжизненная степь. А последнее время ещё и ядовитые суховеи прибавились.

– Ну, это мы с тобой так думаем, а у людей своя ментальность.

– Эт-точно! Умом калмыка не понять, аршином общим не измерить.

– Ты только в разговорах с ним старайся политические темы не поднимать. Парень немного обижен на судьбу, подобные разговоры воспринимает болезненно. Мы вообще, если ты заметил, стараемся в разговорах этих тем не касаться, а то у нас народ разных убеждений…

– Я заметил, что ты тоже не очень к малороссам расположен, – I’m дал понять, что не оставил без внимания его едкого высказывания насчёт «ночных бабочек» всея планеты.

– Каюсь, грешен, – Василь не стал отпираться. – В нашем городке мало кто к ним хорошо относится. Я живу под Минском, в Заславле, слышал про такое местечко?

– Так, краем уха. Когда в Минске был, мы через него раз проезжали, не помню… то ли в Хатынь ехали, то ли на Курган славы… Давно было, ещё в прошлом веке.

– Вот-вот, ты как раз про Хатынь вспомнил. Это недалеко от нас, в Логойском районе. Там мемориал сделали, а в нашем районе тоже не один десяток деревень сожгли вместе с жителями, только о них никто не знает, кроме краеведов. Помнишь в Хатыни кладбище деревень?