Но если Бломберг и забыл про унизительные нотации в Нойдеке, Гитлер их помнил. Он, теперь уже фюрер, не забыл и высокомерных выходок тогдашнего главнокомандующего Фрича, и его недружелюбного отношения к СС, и его вызывающей манеры давать убежище в рядах армии политически неблагонадежным. Оба этих человека были запланированы на уничтожение, и, пока в штабе гестапо накапливался на них материал и плелась гиммлеровская паутина, Гитлер обратился к разным психологическим – собственно, даже тотемическим – уловкам, чтобы теснее привязать к себе армию. Именно в истории этого второго периода порабощения армии Гитлером были посеяны семена тех неподобающих, а то и прямо катастрофических раздоров, ставших бичом при проведении Восточной кампании.

Одной из уступок, которых добился от Бломберга Гитлер при заключении негласного соглашения, было введение нацистской эмблемы в обмундирование всех солдат. С этого времени традиционный германский орел стал держать в когтях свастику, а вскоре этот значок начал появляться все в больших масштабах – на полковых знаменах, флагах, над входами в казармы, намалеванным по трафарету на башнях танков. Какова бы ни была политическая отчужденность старших офицеров, этой мерой стремились добиться того, чтобы простой солдат связывал себя с нацистской символикой и нацистской партией. Это отождествление усиливалось и формулировкой чуть ли не вассальной клятвы, принесенной каждым военнослужащим в августе 1934 года, которая заменила старую форму присяги конституции, существовавшей в дни республики:

«Я клянусь перед Богом, что буду полностью подчиняться Адольфу Гитлеру, вождю рейха и германского народа, верховному командующему вермахта, и я ручаюсь своим словом храброго солдата всегда соблюдать эту клятву даже ценой своей жизни».

В 1937 году фортуна предоставила Гитлеру случай избавиться от Бломберга в тот самый момент, когда завершилась «разработка» Фрича. Одним блестяще подготовленным ударом Гитлер заставил повиноваться всю армию, ошеломленную и растерянную.

Военный министр позволил себе роскошь жениться вторым браком на проститутке. Эта оплошность была абсолютно не допустима этическим стандартом офицерского корпуса. Таким образом, Гитлер оказался в положении безукоризненного моралиста. В эту атмосферу сексуального скандала гестапо поспешно вбросило свое досье на главнокомандующего, обвинив его еще и в том, что тот предавался противоестественному пороку с известным баварским заключенным.

Бедный Фрич! Он не знал, как опровергнуть подобные обвинения, будучи абсолютно невиновным. Он мог лишь воспользоваться обычным для своей касты выходом – вызвал Гитлера на дуэль. Но в джунглях нацистской политики этот жест вызвал такую же реакцию, как и при распускании хвоста павлином перед питоном. Гитлер безжалостно использовал свое преимущество. Были уволены шестнадцать старших генералов (среди них Рундштедт[16], который неосмотрительно выдвинул Фрича как преемника Бломберга во время краткого интервала между отставкой первого и обвинением второго), а еще сорок четыре офицера были перемещены на другие менее значимые посты.

Но как ни унизительны были эти события, это было еще ничто по сравнению с последовавшими официальными нововведениями. По декрету от 4 февраля 1938 года три министерства, ведавшие делами вооруженных сил, были объединены и подчинены единому командующему, самому Гитлеру:

«С этого дня я лично осуществляю непосредственное командование всеми видами вооруженных сил. Прежний штаб вермахта в военном министерстве становится Верховным командованием вооруженных сил (ОКВ) и подчиняется непосредственно мне. Во главе штаба Верховного командования находится прежний начальник штаба вермахта [Кейтель]. Он имеет ранг, равный рейхсминистру. Верховное командование вооруженных сил также принимает на себя функции военного министерства, и начальник Верховного командования, в качестве моего заместителя, осуществляет властные полномочия прежнего военного министра рейха».