Правда о ведьмах заключалась в том, что мы очень любили повеселиться. Пошуметь, дать себе волю. Ну, легче же игнорировать сильное напряжение, которое на нас оказывала магия, чем с ним разбираться. Мы его дробили, загоняли поглубже, пока не становилось слишком трудно держать в себе, и в итоге вымещали в самое неподходящее время, какое только можно придумать. А это могло быть опасно, учитывая, что мы по идее должны скрывать свое существование от людей.

Такой уж результат нашего создания, превращения в самых совершенных заклинателей, которых этот мир когда-либо знал или когда-либо узнает. Богиня Геката сама обожала вечеринки, ей нравилось жить быстро и жестко, и она очень мало что скрывала от миров, где жила.

– Ты, видимо, Брандер? – я сонно зевнула, прикрывая рот ладонью, чтобы уберечь гостя от перегара.

– Он самый. Слышал, у вас проводку перегрызли и нужна помощь?

Вчера я переоделась, не желая спать в наряде, который купила специально для возвращения в родные края. В ретроспективе идея оказалась ужасная. Брандер скользнул по моему телу горячим взглядом, после чего устремил его поверх моего плеча в гостиную, на мешанину из тел и конечностей, и негромко присвистнул.

– Господи помилуй, сколько вас там?

– Шестнадцать: восемь пар близняшек, – я скрестила руки поверх черной майки с надписью «По щщам стукачам».

Брандер ни черта не походил на Нокса, разве что был таким же безбожно высоким. Где волосы Нокса будто поглощали свет и сами становились то светлее, то темнее в зависимости от этого, Брандер оказался черным как смоль, с синим отливом, отчего еще ярче, если таковое вообще реально, выделялись голубые глаза. Он был более светлокож, словно не проводил столько времени на солнце, а предпочитал находиться в четырех стенах. На руках он щеголял схожими татуировками, но каждая была выведена чернилами нового цвета. Верх его одежды, мало скрывающей гладкие мышцы, перекатывающиеся под тканью, был темно-синим.

Я отступила, пропуская его в дом.

– Щиток в той стороне.

Брандер сощурил свои небесно-голубые глаза, и я заметила, что в его руках пусто.

– Принес инструменты?

– Мне нужно увидеть, что стряслось. Прикинуть, что понадобится для починки.

Я кивнула, понимая его логику: проще сперва глянуть, что не так, чем таскать за собой туда-сюда весь набор инструментов. На кухне я нахмурилась на высохшую кровь и проследила, как Брандер прошел мимо, не моргнув глазом, даже несмотря на ее немалое количество.

Откуда в доме, когда мы приехали, взялась крысиная кровь, по-прежнему оставалось неясным. И я не могла объяснить, что за существо исчезло при нашем прибытии, не оставив магического следа или отпечатка. Я не ощутила ничего, кроме аромата корицы, столь слабого, что заставлял сомневаться, не померещилось ли мне вообще.

Уже в подвале я отступила в сторону, отметив, как Брандер медленно оглядел ярко освещенный алтарь, который мы готовили к сегодняшнему вечеру.

Возвращение домой означало увеличение мощи алтаря, укрепление его связи с домом, что защитит нас в случае необходимости. Скелет освежили: смахнули пыль, искупали его в свежей чистой воде. Пол вокруг был усыпан кварцами и аметистами, а свечи расставлены пентаграммой, чтобы усилить заклинание.

На алтаре, рядом со скелетом, лежали осколки лунных камней для защиты и кристаллы обсидиана для заземления магии, большего питания энергией и ее поддержания. Меньшие, гладкие камешки впечатляющего множества цветов были выложены разными символами, а в руках скелета лежал единственный свиток пергамента.

Склонив голову набок, Брандер оглядел алтарь, потом повернулся ко мне.