Значимость того или иного Дома определялась совокупностью уровней силы его представителей. Не потому, что разброс был таким уж значительным, а по той причине, что большинство магов оказалось способно использовать лишь один вид энергии. К примеру, только огонь. Или только воду. Но зато в своем направлении они действительно являлись сильнейшими в Веере.

Когда я дочитала до этого места, то задалась еще одним вопросом: а почему такие могучие маги до сих пор не подмяли под себя весь Веер? Систему «Ч-0» зарегистрировали около тысячи лет назад, и к этому времени формирование жестко структурированного общества на Круоле завершилось. Однако, судя по тому, что рассказывал мастер Дабош, ни один окрестный мир не пострадал от своих могущественных соседей. Более того, они даже войны ни одной не затеяли, хотя с их возможностями это было раз плюнуть.

Что это? Великодушие? Или же круольцы настолько заинтересованы в сохранении своей единственной Звездной тропы, что по доброй воле отказались от завоеваний? Что-то в последнее слабо верилось. Драконы, насколько я поняла, хоть и хранили мир, но в прямые конфликты все же не вступали. А история Оруана говорила, что рано или поздно тот, кто сильнее, все равно начнет засматриваться на земли соседа. Так что для всего Веера будет лучше, если верховным Князьям никогда и ничего не понадобится за пределами своей странной системы.

С этими мыслями я ближе к полуночи и выбралась из-за стола, потому что влияние дотошного к соблюдению режима браслета стало невозможно игнорировать. Голова была тяжелой и гудела, словно медный котел. Глаза от непривычной нагрузки болели, шея затекла. Мысли ворочались тяжело и немного оживились лишь после горячего душа, под которым я простояла битых полчаса в надежде смыть накопившуюся усталость.

Потом я долго лежала, закутавшись в одеяло и бездумно глядя в потолок. Мерзла, конечно, поэтому сон опять долго не шел. А когда он наконец подобрался вплотную и позволил моему взбудораженному сознанию задремать, вернулась старая проблема – перед глазами вновь, как живой, предстал крылатый кошмар, который едва не стал вчера явью.

Правда, на этот раз дракон уже не сидел, а бессильно распластался по влажному полу, но зато его голос звучал гораздо громче, резче и как будто даже с эхом. Этого хватило, чтобы я со стоном схватилась за голову и до утра промучилась в тщетных попытках вытравить оттуда настойчивый шепот.

Как я смогла подняться с постели на следующий день, сложно сказать. Три бессонные ночи превратили меня в чудовище – бледно-синее, с воспаленными от недосыпа веками и мутным взглядом утопленника. По дороге к ТУСу меня шатало, как запойную пьяницу. Я трижды пыталась открыть переход, но всякий раз промахивалась мимо расплывающихся завитушек. На уроке почти ничего не слышала – в ушах гудело, будто после кувшина медовухи. Голос мастера Дабоша казался то оглушительным набатом, от которого начинала раскалываться голова, то, наоборот, падал до едва слышного шепота. И тогда я с благодарностью закрывала веки и роняла тяжелый лоб на скрещенные руки.

Ненадолго, к сожалению, – нормальные сны, похоже, стали для меня непозволительной роскошью. Потому что всякий раз, как мне доводилось закрыть глаза, упрямый дракон неизменно возвращался и продолжал что-то настойчиво шептать. То тише, то громче. То неразборчиво, а то исступленно рыча:

«Помоги! Ну помоги же мне! Ты ведь можешь!»

Я всякий раз вздрагивала, будто от удара, поспешно растирала лицо и украдкой оглядывалась, боясь, что кто-нибудь заметит мое плачевное состояние. Но мне повезло – последняя парта стала настоящим спасением, так что соседи даже не подозревали, насколько близка я была в тот день к обмороку. А господин Дабош, если и заметил неладное, ничего на это не сказал. Просто проводил сочувственным взором и, пользуясь тем, что остальные уже вышли, негромко посоветовал: